Я, молча, посмотрела на неё.

Она встретилась со мной взглядом. Заметила ли она моё беспокойство?

— Но если мы не доберёмся до Алмулихи, то я буду жалеть обо всём этом, — сказала она.

Один уголок её губ приподнимается в полуулыбке.

— Скучаешь по привычной еде?

Я уставилась на свою пустую миску.

— Если бы я не…

— Перестань, — взмолилась она уже без лёгкости в голосе. — Мы идём навстречу новой жизни. Мы не можем оглядываться назад.

В этом путешествии наши роли поменялись. Она уже не настолько нуждалась во мне, насколько я нуждалась в ней. Несмотря на изнеможение, чем дальше мы уходили от дома, тем сильнее она становилась. Моя маленькая сестрёнка была теперь мне как мать.

— Думай, что хочешь, о моём нахождении здесь, — продолжала Тави. — Но я чувствую только облегчение.

Она медленно осмотрелась вокруг. Её глаза были спокойными, тело расслабленным, когда она откинулась назад и опёрлась на руки.

— Каждый день я оказываюсь в таких местах, где никогда не была прежде. Я больше не узница шатра.

Она произнесла слово «шатёр» с такой злобой.

— И что бы я делала сейчас, когда весь двор отца разогнали? Я знаю только, как быть ахирой. Люди не приняли бы нас в свою жизнь. Я предпочитаю быть здесь.

Она произнесла эти слова уже дрожащим голосом.

— Я раньше не понимала, как сильно меня пугала та жизнь. Я ненавидела её. Мухáми, которого больше интересует соль отца, тащит меня в постель. Это ты объяснила мне, что я заслуживаю большего, Эмель.

Я вспоминаю, как уговорила её улизнуть из дворца, как это делала я. И как она увидела деревню в первый раз, увидела горизонт.

Тави вздохнула.

— Я слаба и измождена, но я также рада.

Слушая Тави, я почувствовала проблески счастья.

— И я благодарна, — сказала она, выпив воды. — За это.

Подняв свою флягу вверх, она добавила:

— И за то, что наши жизни ахир закончились. Мы ведь никогда больше к ним не вернёмся?

Но это было неправдой. Рашид планировал найти для нас жильё в байтахире. И после того, как мы чуть не погибли под солнцем Эйкаба, я знала, что сделаю всё, чтобы выжить в Мадинате Алмулихи. Я была уверена в том, что потребность в деньгах окажется сильнее нашей решимости. Ведь мы были знатоками того, как задвинуть свою гордость подальше.

Я содрогнулась под лучами солнца.

Глава 4

Эмель

Дюны, точно гнездо, окружали Мадинат Алмулихи, и у меня не получалось взбираться по ним достаточно быстро. Я вспомнила про Рафаля, непокорного сказителя, которого казнили по приказу моего отца. Он рассказывал, что город был окружён скалами, которые нельзя было преодолеть на верблюде. Но здесь не было скал, только гладкие песчаные склоны. Когда Саалим освободился и Мадинат Алмулихи был восстановлен, пустыня тоже изменилась.

Наконец, я увидела город. Сначала он напомнил мне разбросанные повсюду нагромождения из слитков соли. Белые каменные здания тускло поблёскивали в свете солнца. Но моё внимание, как и моих спутников, привлёк не город. А сверкающая синева, простиравшаяся за ним.

Море.

Тави не могла поверить, что это вода, и была убеждена в том, что Эйкаб снова решил над нами подшутить. Мы видели так много подобных миражей во время путешествия — манящие водоёмы на песчаной поверхности, которые исчезали, когда мы к ним приближались.

— Почему ты так в этом уверена? — спросила она меня, глядя перед собой широкими и жадными глазами.

— О нём говорилось в легендах, — ответила я, не в силах сказать ей правду.

Я уже была здесь однажды и гуляла по разрушенным камням с Саалимом. Я бежала вдоль берега, и море лизало мои пятки. Я смотрела на кричащих птиц — они назывались чайками — которые летали над морем и сидели на развалинах стен. Мы лежали здесь с Саалимом, переплетаясь конечностями и вдыхая воздух из лёгких друг друга. Она бы мне не поверила. Ведь магии не существовало. Я сама не верила в магию, пока она не встала предо мной на колени в виде джинна и не смыла кровь убитых людей с моих рук.

Когда я увидела Мадинат Алмулихи, все эти воспоминания тут же вернулись ко мне, а вместе с ними и мои переживания. Я проделала этот путь, чтобы понять, похож ли Король Саалим на Саалима, которого я помнила, чем-то ещё, кроме своих золотистых глаз? Я знала, было глупо думать, что я могу очаровать короля и получить от него ответы на свои вопросы. Я была ничтожной дочерью короля, уставшей ахирой — использованной, грязной, недостойной. А что, если он меня не захочет? Что если я проделала весь этот путь, чтобы понять, что для Саалима я ничем не отличалась от любого другого солеискателя? Я втянула ртом воздух, представив жизнь в незнакомом месте без человека, которого я желала больше всего на свете.

Когда мы приблизились к Мадинату Алмулихи, он предстал пред нами, словно созданный богами. Это был маяк изобилия и мечтаний. Ступить на каменные улицы после стольких дней, проведённых в песках, было всё равно, что проснуться ото сна. Неожиданно мы оказались в таком месте, которое показалось нам настоящим.

У входа в город Саалима встретили два всадника. Он и ещё несколько солдат оставили нас и уехали с ними.

— Что-то случилось? — спросила я Кови, солдата, стоявшего неподалеку. И мой голос прозвучал слишком громко из-за беспокойства.

— Ничего, — сказал он, хмуро посмотрев на меня. — Они возвращаются домой.

Во дворец. Мои шаги замедлились. Значит, это конец? Он покинул меня так неожиданно. Я не знала, почему я ожидала чего-то ещё, ещё одной возможности поговорить с ним. Наши пути не могли пересечься просто так. И как мне теперь его найти? Я закусила щёку и уставилась перед собой, но у меня получалось видеть только то, что я потеряла.

— Я совсем не так себе его представляла, — прошептала Тави.

Моргнув несколько раз, я наконец-то увидела город, по которому мы шли.

Мы проходили мимо каменных домов, покрытых деревянными крышами, многие из которых располагались рядом с загонами для скота. Бельё, которое сушилось на верёвках, рассказало мне о том, что это были дома людей, а зелёные растения, которые ползли вверх по стенам и заполняли трещинки между кирпичами, рассказали мне о том, что это поселение было совершенно не похоже на моё. Жизнь здесь била ключом.

Мы, должно быть, шли по главной дороге. Она была широкой, и вместе с нами по ней шли люди, которые везли товары, детишки