Читать онлайн Культура Три. Евгений Добренко – о новой российской нормальности - Евгений Александрович Добренко

Евгений ДОБРЕНКО

КУЛЬТУРА ТРИ. О НОВОЙ РОССИЙСКОЙ НОРМАЛЬНОСТИ

Окончание года Россия встретила так же, как она провожает уже не первый год, – актом беспредельного варварства вперемешку с запредельным цинизмом: как раз тогда, когда над Чечней российская ПВО сбила азербайджанский самолет, убив 38 человек на борту гражданского судна (это то, что российский президент позже назвал "инцидентом"), в сети вирусным стал пропагандистский ролик про то, как дед Мороз и российская ПВО сбивают в небе над Россией Санта-Клауса. Я смотрел его, и в моей памяти всплыл другой мультяшный образ.

Люди старшего поколения, должно быть, помнят красочный советский мультфильм "Золотая антилопа" – о жадном радже, который заставляет волшебную антилопу приносить ему золото до тех пор, пока сам он не произнесет слово "Довольно!", хотя в этот момент всё его золото превратится в черепки. Антилопа скачет по дворцу, высекая из-под копыт золотые монеты, пока раджа не падает на пол и, почти утонув в золоте, кричит, или скорее стонет: "Довольно!" И золото тут же превращается в черепки, которые погребают его под собой. По мне эта сцена из мультика является метафорой современной России, практически превратившей собственную культуру в груду черепков, в которой захлебывалась сама, а теперь заставила захлебываться весь мир.

Есть, впрочем, одна категория людей, которым хотя и трудно (как и всем остальным) жить в эпоху перемен, но по крайней мере интересно. Это – историки. Мне всегда сложно было представить себе многое из того, чем я занимался. Например, как страна погружается в диктатуру, как деградируют институции и общественная мораль, как происходит резкое снижение качества культурных элит и культурного производства (то есть попросту культура превращается в черепки). И вот теперь я вижу в яви то, что казалось мне историей.

Новости из России, одна печальнее другой, кажется, уже давно перестали удивлять – дикие законы, невероятные сроки наказания невинных людей, захват заложников для обмена под предлогом вымышленных обвинений, первобытное хамство и нескончаемая ложь на государственном уровне, проявления какого-то запредельного цинизма от использования обитателей тюрем в качестве фронтового "расходного материала" до каких-нибудь "голых вечеринок"... Не говоря уже об Украине, где жертвы среди мирного населения стали повседневностью, где Россия совершает чудовищные преступления, оставляя людей зимой без отопления и электричества, бомбя жилые дома, больницы, убивая детей. Страна превратилась в законченную бандитскую малину со всем букетом соответствующих повадок, практик и, как сейчас говорят, "нарративов".

Но бывает так, что одно слово становится куда более сильным индикатором катастрофы, чем масса шумных событий. Для меня таким потрясением стали несколько слов, брошенных Путиным в ходе его прямой линии. Не то чтобы он меня удивил. Скорее я подумал о том, насколько же быстро и тяжело он деградировал. А еще – о том, какое счастье, что советские вожди читали свои публичные выступления по бумажкам. Ведь мы так никогда и не узнали степени их неадекватности и/или идиотизма. То, что демонстрировал на экране Путин, показывает, что, по сути, страной правит тяжело больной и совершенно неадекватный человек с явными маниакальными отклонениями. Причем даже не понимающий, что это как-то нужно камуфлировать.

Шок вызывает не то, что он сказал, но то, что он решился публично об этом говорить. А сказал он, в сущности, простую вещь: поскольку в условиях несменяемости его власти политическая жизнь в стране фактически умерла (он даже не счел нужным ритуально это отрицать), единственная форма "движухи", которую он может предложить народонаселению России, это нескончаемая война (с Украиной, НАТО, "коллективным Западом", "недружественными государствами" и т. д.). Это единственное "развлечение", которое он может предложить в качестве компенсации за свое бесконечное правление. Такие вещи не принято произносить вслух. И тот факт, что Путин проговаривает их в прямом эфире, свидетельствует, конечно, о крайней степени его неадекватности.

Другой шокирующий пассаж был связан с предложением (в ответ на вопрос об уязвимостях российской ракеты "Орешник") провести "технологическую дуэль", обстреляв ею Киев. Предельное по дикости предложение обстрелять мощными ракетами многомиллионный город в центре Европы и "посмотреть, что будет" вызвало нетривиальную реакцию со стороны украинского президента, использовавшего для характеристики Путина ненормативную лексику. Интересно, что как по команде вставшие на защиту своего босса кремлевские говорящие головы – от Медведева и Пескова до Захаровой и Лаврова заговорили о "корректности" высказывания Путина и неуравновешенности Зеленского, нарушившего "протокол". Этот прием переноса и переход с обсуждения содержания дикого предложения Путина к вопросу о вежливости свидетельствует о желании как-то смикшировать остроту мировой реакции на столь невероятное высказывание главы ядерной державы. Слушая эти безумные рассуждения, льющиеся с экрана, я думал о том, что передо мной не провал в какую-то культурную черную дыру, но некая новая нормальность, в которой живет эта страна – от оживившихся журналистов до зрителей-слушателей в огромной своей массе, вероятно, испытывающих "чувство глубокого удовлетворения".

В 1970-е годы Владимир Паперный написал ставшую классикой книгу "Культура Два". В ней он показал, что в русской истории происходит постоянная смена двух типов культур – западно-модернизационной, демократической и либеральной Культуры Один и азиатско-автократической, иерархической Культуры Два. В недавнем интервью он охарактеризовал путинскую культуру, которую есть соблазн отнести к типу Культуры Два, как фарс: "Культура Два сталинской эпохи — это трагедия. Культура Два путинской эпохи — это скорее фарс". Здесь я позволю себе не согласиться с автором любимой мною книги: путинская культура не столько фарс, сколько качественно иной тип культуры. Назовем ее Культурой Три. Если в Культуре Один и Культуре Два как в 19-м, так и в 20-м веке действовали акторы, которые, хотим мы того или нет, относились к культуре (т.е. не просто какие-то криворукие ремесленники-любители, но люди, профессионально способные производить некоторые образы и смыслы), то в Культуре Три действуют персонажи, лишь функционально напоминающие "деятелей культуры". Видимо, описанное Паперным культурное коловращение не бесконечно. В какой-то момент происходит исчерпание культурной почвы, и когда-то цветущая долина превращается в безблагодатную солончаковую пустошь.

Мариэтта Чудакова высказала однажды весьма продуктивную мысль о том, что мощь литературной (а шире, видимо, и культурной) генерации определяется не по ней самой, а по "подлеску". Она видела источник мощи литературы 1920-х годов (основной предмет ее штудий) в мощи литературы предшествовавшего периода:

Об эпохе не судят по ее колоссам, хотя именно они ее метят ("горит такого-то эпоха", по слову поэта). О ней не судят по корабельному лесу, по тем соснам, что выстоят (если их не спилят под корень) любые бури. Эпоху судят по