От мачтовой сосны не родится другая такая ж е путем почкования — молодой лес должен подниматься постепенно, при правильном доступе влаги и света.

Плуг прошел по полю культуры гигантским лемехом и закопал плодородный слой, выворотив наверх песок и комья глины.

И вглядываясь в литературу 60–80-х годов – выросший подлесок, – в неуверенно поднявшиеся стебли злаков, мы наблюдаем и ее сегодняшнее, для многих явившееся неожиданным состояние. Расслабленность творческой воли, духовная оторопь, срывающаяся в истерику. Это сигнал трагической ситуации: исчерпаны соки, какие могла дать варварски перепаханная, насильственно истощенная земля. И мы начинаем понимать, что именно произошло в 20-е и 30-е годы.

Трудно спорить с тем, что русская культура достигла своего "золотого века" в 19-м столетии, после чего началась эпоха если не упадка, то мягкого отцветания (не случайно ее называют Серебряным веком). Цветение 1920-х годов объясняется высвобождением огромных культурных сил, спавших в дореволюционной культуре. Но эта генерация росла все на том же древе ВРЛ ("великой русской литературы"), подрубленном, фатально раненом, иссушенном в сталинскую эпоху. Поэтому литература оттепели и по сути, вплоть до конца советской эпохи (именно в связи с ней Чудакова и высказала мысль о "подлеске"), казалась в проекции на ВРЛ столь чахлой. Там, несомненно, были крупные имена, яркие произведения, но мощь классической эпохи уже исчерпалась, и это особенно ясно историкам литературы в проекции последних четырех десятилетий.

И разве это совпадение, что именно в 1960 году Ахматова напишет свой безжалостно-пророческий набросок, где тот же образ умирающего древа?

Даль рухнула, и пошатнулось время,

Бес скорости стал пяткою на темя

Великих гор и повернул поток,

Отравленным в земле лежало семя,

Отравленный бежал по веткам сок.

Людское мощно вымирало племя,

Но знали все, что очень близок срок.

По историческим меркам срок действительно был близок. И племя наконец вымерло. Последний культурный всплеск, связанный с перестройкой, уже полностью питался ранее запрещенными в СССР дореволюционными, советскими и зарубежными книгами, фильмами и картинами. То, что было создано в то время в России (в исторической проекции это стало совсем ясно), было куда ниже по уровню, чем даже послесталинская литература. Подлесок редел, чах и добирал последние соки прежних цветений, пока мы наконец не оказались в высушенной суховеем степи. В течение трех десятилетий все это прикрывалось большей частью гламурным флером и шумом с редкими, впрочем, вспышками ярких имен и произведений в литературе, театре, кино, пока в 2022 году покрывало окончательно не спало и мы все, кто как-то причастен к понятию "русская культура", не поняли, что пребываем просто в мертвой пустыне. И эту срамоту ни проигнорировать, ни прикрыть.

Мне уже приходилось писать о том, что как нынешняя российская эмиграция, так и в еще большей степени культура метрополии просто не выдерживают исторического проецирования. Это не очередная (четвертая или пятая) "волна", как некоторые думают. Это просто качественно иные феномены, поскольку первая волна русской эмиграции была связана с Гражданской войной, голодом, холодом и разрухой, тогда как ельцинско-путинская Россия, которую справедливо сравнивали с Веймарской республикой, совсем не похожа ни на послереволюционную Россию (первая волна), ни на послевоенную (вторая волна), ни на брежневскую (третья волна). Она скорее похожа на ситуацию в немецкой культуре после прихода к власти Гитлера. И вот здесь начинает работать сформулированный Чудаковой, назовем его так, "принцип подлеска". Это своего рода "гамбургский счет", но не к отдельным авторам, а к целым генерациям. И здесь бросается в глаза резкая разница интеллектуальной и культурной элит. Напомню, что за пределами нацистской Германии оказались Томас и Генрих Манны, Бертольт Брехт, Альфред Дёблин, Стефан Цвейг, Лион Фейхтвангер, Зигмунд Фрейд, Герберт Маркузе, Теодор Адорно, Макс Хоркхаймер, Вальтер Беньямин, Зигфрид Кракауэр, Арнольд Шёнберг, Ханс Эйслер, Фриц Ланг… То есть фигуры, просто несопоставимые по масштабам с представителями нынешних российских эмигрантских интеллектуальных и культурных элит. Но ведь и в Германии оставались Рихард Штраус, а не, простите, Юрий Лоза; Герхард Гауптман, а не, извините, Александр Проханов; Мартин Хайдеггер, а не, прошу прощения, Александр Дугин; Лени Рифеншталь, а не Никита Михалков; Арно Брекер и Фриц Климш, а не Зураб Церетели; Вильгельм Фуртвенглер и Герберт фон Караян, а не скупщик недвижимости Валерий Гергиев…

Сегодняшние звезды российской культуры – это даже не фарс, как полагает Владимир Паперный, но злая пародия на их советских визави. Все-таки в Советском Союзе философом был Мамардашвили, а не Дугин; писателем был Юрий Трифонов, а не Захар Прилепин; поэтессой была Белла Ахмадуллина, а не нынешняя Юнна Мориц; актером был Смоктуновский, а не Охлобыстин; легендой балета была Уланова, а не Волочкова; патриархом советской эстрады был Леонид Утесов, а звездой – Алла Пугачева, а не, соответственно, Филипп Киркоров и Ольга Бузова; любимыми певцами были Марк Бернес и Муслим Магомаев, а не Григорий Лепс и Шаман; режиссерами-худруками были Георгий Товстоногов и Юрий Любимов, а не Константин Богомолов и Марк Варшавер; мастерами сатиры считались Аркадий Райкин с Михаилом Жванецким, а не Евгений Петросян с покойным Михаилом Задорновым… А ведь список можно продолжать и продолжать. Это просто галерея гротескных гоголевских персонажей, демонстрирующих такую степень культурной деградации, что впору говорить не о культуре и традиции, а о выпадении из них и впадении в дикость. И разве президентом такой страны не должен быть человек, называющий развязанную им войну, в которой погибли сотни тысяч, "движухой"?

Чем отличается нынешний цивилизационный срыв России от предыдущих, так это исчерпанием культуры. Все предыдущие спирали российской истории (то, что мы называем "граблями", на которые эта страна неизменно наступает и расшибает голову) обеспечивались прививкой европеизации, которой хватило на три столетия. И хотя культурная почва все более исчерпывалась, она была настолько мощной, что сохранилась даже в условиях советской катастрофы. Да, в советской цивилизации было много российской хтони, но сохранялся и европейский просветительский потенциал, обеспечивавший смену Культуры Один и Культуры Два. Теперь запал исчерпался. Осталась одна хтонь. И все, что она способна произвести, это Культура Три – культура мужиков в трениках и жэковских теток. И другой уже не будет, ей больше неоткуда взяться. Мы боялись признаться себе в том, что, по сути, она завершилась вместе с советской эпохой. В ней Россия живет уже практически четыре десятилетия. Просто сейчас она предъявила это всему миру. Вот о чем я думал, глядя на экран и слушая невменяемого человека, разрушающего жизни миллионов людей