Шрифт:
Закладка:
И, тем самым, превратили его в клетку. Клетку, из которой существо, некогда бывшее юношей горшечником, оказалось заперто внутри, а мир сверху — находился в относительной безопасности от создания.
Почему-то Хаджара не покидала мысль, что существо было именно заперто и огорожено от окружающего мира.
Что-то в нем было не так…
Что-то, имеющее непосредственное отношение к Тарезам и причине, по которой Хельмер так пекся об их сделке.
Тук-тук, билось красное, демоническое сердце; тук-тук, стучало оно.
— За что тебя сюда поместили, горшечник?
— Я не горшечник, — создание вновь не отводило взгляда от озера. — Лишь осколок от того, чем ему потребовалось пожертвовать чтобы стать тем, кто он сейчас.
— Сейчас? — переспросил Хаджар. — Он все еще жив?
— Если это можно назвать жизнью, Dlahi Hadjar, — и вновь существо произнесло эти два слова. Два слова, которые Хаджар впервые услышал, когда появился в этом мире. Причем каким-то образом существо умудрилось произнести их так, как услышал их в то мгновение сам Хаджар. На языке, которого он еще не знал. “Милый Хаджар”, убаюкивала его мать. — Человек, наделенный душой, не может победить бога, этого душу ему давшего. Но человек без души, уже и не человек. Горшечник не мертв, но и не жив. Древнее, несчастное создание, бредущее по пути, ведущему лишь к одному.
Существо замолчало, а Хаджар вдруг понял, что, если горшечник и вправду жив, то из всех ныне живущих… хорошо — существующих людей, он должен быть самым древним. Еще помнящим те времена, когда спустился с неба Черный Генерал и научил людей, по преданию Степного Клыка, идти по пути развития.
Возможно именно поэтому доспехи, которые увидел в чужом сне Хаджар, не были артефактными. В те безумно далекие времена еще попросту не умели делать артефакты. Более того — от диких зверей, обладающих собственным путем развития, тоже обороняться не умели.
Именно поэтому людской род был настолько малочисленный, что эльфы действительно считались отдельным народом со своей страной.
Народом, а не кланом, способным уместиться в одном квартале столицы “людской” Империи.
Прикинув все это в уме, легко представить, насколько несопоставимы масштабы прошлого и настоящего.
В те времена армия, насчитывающая двести тысяч человек, могла бы захватить пол мира, а сейчас…
— И к чему ведет этот путь? — спросил Хаджар.
Создание, обломок прошлого, затерявшегося в его собственном падении к бездне, ответило не сразу. Оно будто размышляло стоит ему вообще отвечать на этот вопрос или же лучше промолчать.
— Однажды ты узнаешь, Dlahi Hadjar, — наконец произнесло существо. — обязательно узнаешь… но не сейчас и не от меня.
— Ты знаешь, — Хаджар уселся на цветочном лугу. Осознал и тут же поднялся. Дурацкая привычка, которая ему досталась от того-кого-нельзя-вспоминать. — однажды мне уже сделали пророчество.
— Древо Жизни, — слегка качнуло черепом создание. — Я помню… помнил… слышал этот разговор.
— Как ты… впрочем, не важно. Такие глубины мне не понять.
— Пока не понять, — вновь не стало отрицать существо. — но поднимаешься все выше и выше, Dlahi Hadjar. И чем выше, тем дальше ты видишь. Но, чем выше, тем меньше людей ты встретишь вокруг себя. А путь твой далек и высок…
— Мы продолжим говорить загадками, ты… — Хаджар так и не смог подобрать нужных слов, чтобы как-то “назвать” создание, так что просто неопределенно помахал рукой. — или же ты скажешь уже почему тебя сюда заточили и где мне отыскать моих спутников.
— Потому что я знаю истину, Хаджар. Потому что я слепил все, чтобы было мною обозримо. И слепив, я понял истину, которая напугала и богов, и смертных, и демонов и духов.
— И что же это за истина?
Впервые за долгое время существо повернулось к Хаджару. Каким-то необъяснимым образом блеснули его пустые глазницы.
— Чтобы узнать её, тебе придется исполнить мое желание, Dlahi Hadjar.
Почему-то Хаджар знал, что ответ на этот вопрос ему не понравится. Но, все же, он не мог не спросить.
И он спросил:
— Чего ты хочешь?
А существо не могло не ответить.
И оно ответило:
— Убей меня, Хаджар, принесенный Северным Ветром. Иначе погибнут твои друзья, ибо я никогда не выпущу их из их последнего сна.
Хаджар обнажил Черный Клинок.
— Ох, Dlahi Hadjar, — засмеялся осколок несчастного горшечника. — Но я не уйду так просто. Я уйду с фанфарами и громом. Молниями и огнем. Я уйду так, чтобы обо мне запомнили!
И существо взорвалось силой, которая рвала и терзала саму реальность.
Глава 758
Волна силы, разорвавшая озерную гладь, врезалась в щит Ярости Смертного Неба. Тот заискрился, а само судно явно зашатало от удара.
Главы аристократов одновременно, не сговариваясь, коснулись ладонями до бортика корабля. Их глубокие, стоящие на грани, а то и на уровне Королевств Оружия или Магии, мистерии, рванули в сторону раззевающей пасть пробоине, но этого оказалось недостаточно.
— Орун, — все в той же спокойной манере произнес Император Морган.
Мечник, до этого показательно ковырявшийся в ухе, внезапно посерьезнел. Он поднялся, отсалютовал и поклонился.
— Да, мой генерал, — произнес он. Пусть никто и не понял, почему Орун обратился к Императору как к “генералу”, а не как к правителю империи.
В ту же секунду небо затянули белые тучи из которых сорвавшейся звездой упала белая, шаровая молния. Она окутала щит Ярости Смертного Неба плотным, искрящимся маревом, а затем словно впиталась внутрь. Одновременно с этим уже начавшая давать течь пробоине в щите сомкнула расходящиеся края.
Послы соседних империй не могли сдержать своего восторженного ужаса.
Они слышали, что в Дарнасе есть один человек, единственный, на всю Империю, который, помимо Императорского рода, мог использовать технику Божественного уровня.
И теперь они увидели его своими глазами — Великого Мечника Оруна. Повелителя, который по силе равнялся самому Императору Моргану.
Сильнейшему правителю из всех семи Империй. Лишь только, пожалуй, правитель Ласкана мог сравниться по силе с Морганом.
— Смотрите! — закричал один из высокопоставленных дворян. Статус крови не позволял приравнять их к
