— Смотри, сын осла и думай! Вспоминай, где товар! Юнус, держи его крепче, а-а-а! Шайтан! — пока Абдулмаджид передавал меня водителю, я изловчился и вцепился ему зубами в ухо, рванув, как мне казалось что есть мочи. Но наркоторговец всё же выскользнул. Странно, но ухо, кажется, осталось целым.

От рывка у меня перед глазами встала розовая пелена, через которую, как в немом кино, почти ничего не слыша, кроме гула крови в голове, я увидел, как привели упирающихся девчонок. Рты, перевязанные поперёк лоскутами материи, не позволяли им говорить, а разорванная одежда и зарёванные лица говорили сами за себя.

Не знаю, что стало последней каплей: вид истерзанных дорогих мне девушек или жадная улыбка лапающего их тела грязными пальцами Юнуса, всё время дёргающегося и кричащего что-то мне в лицо. А может, истёк срок действия спецпрепарата?

В противовес болезненно-горячечному телу и полыхавшему в голове пламени боли меня неожиданно накрыла волна ледяного равнодушия. Господи, как же мне это всё надоело!

Почти все эмоции застыли в сфере абсолютного нуля. Осталось лишь одно, едва сдерживаемое, желание порвать и втоптать всю эту мразь на три метра в землю.

Мысли начали выстраиваться в голове с телеграфной чёткостью и прагматичным минимализмом. Я уже почти не сомневался, что способности мои возвращаются с огромной скоростью. Слишком уж чётко отобразились в мелочах окружающие меня предметы и люди. Горизонты внутренних чувств расширились одним могучим рывком. Я мгновенно понял, где мы находимся. По иронии это место было всего в нескольких километрах от поляны у Татарского городища. Больше того, я одновременно ощутил множество токов земли и ход древесных соков, силу ветра и давление лучей заходящего солнца. И возликовал…

Времени подонкам на воплощение их больных фантазий я не собирался оставлять больше ни одной секунды. Кратковременное всеобъемлющее знание и всеведение схлынуло так же быстро, как появилось. Но мне хватило и этого.

Получилось! Пусть не сразу, но рапид принял меня в свои ласковые, почти родные объятья. Как же я тебя заждался, дорогой!

Наконец, зимний лесной вечер с его реальным миром привычно застыл мухой в янтаре, освещённый сюрреалистически преломлённым светом автомобильных фар.

Время просочилось сквозь призму боли и лениво возобновило свой ход, привычно послушное моему стремлению вновь сеять смерть.

Скажи, Закон, как тут можно оставаться Миротворцем?

Как ни парадоксально, но первым делом я рванулся не к обидчикам, а, вытащив брючный ремень, туго перетянул им бедро выше так и торчащей из плоти рукоятки ножа, тщательно застегнул пряжку и приладил хлястик. И всё это в несколько движений. Откуда только ловкость появилась?

Ничто не должно мешать передвижению, да и обильная кровопотеря в ближайшие мои планы никак не входит. Насчёт своих способностей я всё же не спешил обольщаться. Руки всё ещё дрожали, а голова была похожа на колокол, по которому шандарахнуло кувалдой. Любая досадная мелочь могла стать фатальной.

Зачем искать оружие, когда враг сам позаботился об этом заранее? Кто к нам с ножом придёт…

Я выдернул клинок из раны коротким плавным движением, убедившись, что сильного кровотечения нет и тут же опробовал остроту клинка пальцем. Что ж, Юнус знает толк в оружии и держит его в образцовом порядке. Но это ничуть не оправдывает его омерзительного поведения. А теперь, злобные буратины, поговорим на моих условиях!

Удивляясь своей холодной расчётливости, я шагнул в сторону девушек, намереваясь первым делом обезопасить их от возможных случайностей. До основной банды наркоторговцев дело дойдёт чуть позже. Будет и на их улице «праздник».

Но что это? Юнус, которому полагалось за это время максимум пару раз моргнуть, продолжал двигаться с не меньшим проворством, чем я. Чья-то тень слева пересекла на мгновение свет фар. Да что за на хрен?!

Я в одно мгновение оказался на земле, придавленный чьим-то крепким и ловким телом, едва успев перехватить пальцы, тянущиеся к моему горлу. Предплечье левой руки прошили сотни раскалённых игл. От боли я почти перестал что-либо соображать, но сделал над собой усилие. Не знаю уж какое по счёту на сегодня.

Чёрт побери, что это такое? Юнус и Мостовой двигались ничуть не медленнее меня. Вернее, даже быстрее. А чудовищная физическая сила майора не позволяла оказать ему мало-мальски достойного сопротивления.

Анавры? Кто, как?!!! Откуда? Идиотские риторические вопросы лишь ещё больше разозлили меня.

Подтверждением моей догадки стали вспыхнувшие на левом предплечье татуировки. Жгучая боль, последовавшая за этим, была порождена Матрикулом, а не крепкими пальцами Мостового, стиснувшего моё запястье словно тисками.

Я продолжал извиваться под телом майора, пытаясь хоть как-то исправить положение. Мостовой с успехом подавлял любые мои попытки к сопротивлению. При этом он коварно давил коленом прямо на свежую рану на бедре, заставляя её всё сильнее пульсировать. Не успел я сделать хоть что-то, как моё тело неожиданно превратилось в один большой комок боли.

В отчаянии я заорал на всю округу. Вернее, мне так показалось. Крик скорее напомнил звук от иглы, сорванной с пластинки проигрывателя. Короткий и невзрачный. Перед моим лицом оказалось перекошенное лицо майора, отвлёкшегося на мгновение, чтобы что-то прокричать подбадривающему его Юнусу.

Я не упустил возможности воспользоваться призрачным шансом. Изловчившись и собрав всю свою ненависть и обиду, я засадил лбом в подбородок анавра. Что ж, наконец-то изнуряющие тренировки аватара не прошли даром. Хруст костей Мостового отозвался хрустом в позвонках моей шеи, что лишь добавило мне азарта. Уже в следующие секунды я понял, что ничего фатального для моего организма не произошло. Майор же, напротив, захлебнувшись потоками крови, хлынувшими изо рта, резко ослабил хватку, практически отпустив меня оставив, пусть и небольшую, свободу манёвра.

Не раздумывая, я стал развивать успех, увеличивая амплитуду и силу ударов, всаживая мгновенно онемевший и взмокший от крови и ударов лоб в лицо майора. Я бил и вколачивал, всаживал и лупил, ничего не видя перед собой, кроме расширенные от страха и зарёванных глаз дрожащих от ужаса девчонок.

Брызги крови растекались по векам, окрашивая окружающий мир в розовую муть. Осколки зубов рвали кожу лица, но я распалялся всё больше и больше, уже полностью перехватывая инициативу и сам вцепившись в запястья майора мёртвой хваткой, пока тот не обвис безвольной куклой.

Наконец, с трудом свалив с себя неожиданно тяжёлую тушу гэбэшника, я замер, боясь шевельнуться. Мир вокруг нас по-прежнему едва жил. Юнус, стоя в двух метрах от меня, с мрачной полуулыбкой держал короткий кривой клинок у шеи…нет…вонзённым в Машину шею! Тонкая, почти