Шрифт:
Закладка:
Петр, привыкший в последние годы к победам, тяжко страдал в несчастии. Излагая положение дела и изъявляя сожаление, что должен «писать о такой материи», он сообщил сенату об условиях договора, прибавляя: «И тако тот смертный пир сим кончился: сие дело есть хотя и не без печали, что лишиться тех мест, где столько труда и убытков положено, однако ж, чаю сим лишением другой стороне великое укрепление, которая несравнительною прибылью нам есть».
Из этих слов видно, какое значение Петр придавал Петербургу и вообще северо-западу, «другой стороне». Меньшиков вполне разделял взгляд Петра на этот предмет. Он писал царю о своей радости по случаю скорого окончания войны. Затем он заметил: «Что же о лишении мест, к которым многой труд и убытки положены, и в том да будет воля оныя места давшего и паки тех мест нас лишившего Спасителя нашего, Который, надеюсь, что по Своей к нам милости, либо паки оныя по времени вам возвратит, а особливо оный убыток сугубо наградить изволит укреплением сего места (то есть Петербурга), которое, правда воистинно, несравнительною прибылью нам есть. Ныне же молим того же Всемогущего Бога, дабы сподобил нас вашу милость здесь вскоре видеть, чтоб мимошедшие столь прежестокия горести видением сего парадиза вскоре в сладость претворитись могли»[649].
Петр без препятствия мог с войском возвратиться в Россию. Исполнение договора, заключенного с турками, встретило затруднения. Помехою этому, между прочим, был сам Карл XII, крайне раздраженный состоявшимся между Турцией и Россией соглашением и не желавший пока покидать турецкие владения, в которых он находился. Царь приказал Апраксину не отдавать Азова туркам прежде, чем не получит от Шафирова известия, что султан подтвердил Прутский договор и Карл XII выслан из турецких владений. Шафиров и молодой Шереметев, находившиеся в руках турок, очутились в весьма неловком положении. Царь медлил выдачей Азова. Чего стоило ему очищение и разорение этой крепости, видно из его письма к Апраксину, от 19 сентября: «Как не своею рукою пишу: нужда турок удовольствовать… пока не услышишь о выходе короля шведского и к нам не отпишешься, Азова не отдавай, но немедленно пиши, к какому времени можешь исправиться, а испражнения весьма надобно учинить, как возможно скоро, из обеих крепостей. Таганрог разорить, как возможно низко, однако же, не портя фундамента, ибо может Бог по времени инаково учинить, что разумному досыть»[650].
Между тем турецкие сановники дорого поплатились за Прутский договор. Султан узнал через недоброжелателей визиря, что при заключении мира дело не обошлось без русских обозов с золотом, отправленных в турецкий лагерь. Визирь был сослан на остров Лемнос; некоторые из сановников, участвовавших в заключении мира, были казнены.
Отношения к Турции после Прутского договора не только не улучшились, но становились все более и более натянутыми. Каждую минуту можно было ожидать возобновления военных действий. Шафирову, однако, удалось избегнуть нового разрыва с Портой; в своих письмах к царю он сильно жаловался на происки французского посла, постоянно действовавшего в интересах Швеции и старавшегося возбуждать Порту против России. Дошло до того, что султан требовал уступки некоторой части Малороссии, чтобы заручиться миролюбием России. Все это заставило Петра наконец очистить Азов и срыть Таганрог. При посредстве Голландии и Англии был заключен в Адрианополе 24 июня 1713 года окончательный мир с Турцией[651].
Союзники царя, турецкие христиане, очутились в отчаянном положении. Недаром Кантемир в лагере на берегу Прута умолял царя не заключать мира с Турцией. Он сам, а вместе с ним и многие молдаване, переселились в Россию; Молдавия же жестоко пострадала от опустошения огнем и мечом турками.
В надежде на успех русского оружия и черногорцы, и сербы ополчились против Порты. После получения известия о Прутском договоре они должны были подумать о мире с Турцией. Однако сношения между ними и Россией с тех пор не прекращались. У черногорцев Петра восхваляли в народных песнях. В 1715 году владыко Даниил прибыл в Петербург, где просил помощи для борьбы против Турции и получил сумму денег, портрет царя и манифесты к населению Черной Горы[652].
Хотя греки и не принимали непосредственного участия в этих событиях, однако неудача Петра на Пруте все-таки была страшным ударом, нанесенным и их интересам. Афинянин Либерио Коллетти, хотевший набрать несколько тысяч греков для действий против турок, узнал в Вене о Прутском мире. «Теперь, – говорил он в отчаянии, – все греки, полагавшие всю надежду свою на царя, пропали»[653].
Петр сам, как мы видели, надеялся на приобретение вновь Азова при изменившихся к лучшему обстоятельствах. Он не дожил до этого. Однако во все время его царствования поддерживались сношения с христианами на Балканском полуострове. Многие молдаване, валахи, сербы и проч. вступили в русскую службу. Вопрос о солидарности России с этими племенами, поднятый Юрием Крижаничем, с того времени играл весьма важную роль в восточных делах. Недаром известный «Серблянин» для турецких христиан надеялся на Россию, как на источник и умственного, и политического развития этих подданных султана. Во время правления Петра кое-что было сделано для просвещения этих народов. Сербский архиепископ Моисей Петрович, приехавший в Россию поздравить Петра с Ништадтским миром, привез от своего народа просьбу, в которой сербы, величая Петра новым Птолемеем, умоляли прислать двоих учителей, латинского и славянского языков, также книг церковных. «Будь нам второй апостол, просвети и нас, как просветил своих людей, да не скажут враги наши: где есть Бог их?» Петр велел отправить книг на 20 церквей, 400 букварей, 100 грамматик. Синод должен был сыскать и отправить в Сербию двоих учителей, и проч.[654]
Прутский поход, имевший весьма важное значение в истории восточного вопроса, не лишен значения и для истории Северной войны. Попытка Карла XII победить Петра посредством турецкого оружия оказалась тщетной. Несмотря на страшную неудачу в борьбе с Портой, положение Петра относительно Швеции оставалось весьма выгодным. Кризис 1711 года в Молдавии не мог уничтожить результатов Полтавской битвы. Однако до мира с Швецией было еще далеко. Борьба продолжалась с тех пор еще целое десятилетие.
Глава IV. Продолжение Северной войны и дипломатические сношения во время путешествий Петра за границу в 1711–1717 годах
Англичанин Перри, писавший о России и Петре Великом в 1714 году, замечает, что Петр своими частыми поездками отличается от всех прочих государей. Петр,
