слегка повернул голову, чтобы видеть своего друга, неподвижно лежащего на траве. Оказывается, я мог еще плакать. Кое-как перевернувшись на живот, я пополз к нему и покатился вниз по ступеням. Я думал только о том, чтобы добраться до Полито. Не хотел оставлять одного. Или сам не хотел умирать в одиночестве. Я делал над собой нечеловеческие усилия, каждое движение причиняло страшную боль в груди, а легкие почти перестали сжиматься и расширяться, я задыхался. Между нами было четыре или пять метров. Целая вселенная. Я знал, что не доползу. В ужасе отвалился на спину. Стояла мертвая тишина. Пришел конец. Влажная трава коснулась моей руки. Я уже не чувствовал боли. Не худшее место, чтобы умереть, хотя я предпочел бы, чтобы все было иначе. Я терял сознание, в голове звучали слова Хлои: “Ты самый умный, но ужасно наивный… Умный… наивный… Умный…”

Потом настала бесконечная тьма.

26. В погоне за невидимкой

Я не смог бы объяснить, где был все это время, но помню, что, открыв глаза, увидел самое красивое небо в своей жизни. Звезды сплошь покрывали небесный свод, почти не оставляя места для ночной черноты. Млечный Путь сиял в темноте прямо надо мной.

Большая Медведица слева, Кассиопея, Андромеда, Персей… Вокруг стрекотали сверчки, я разжал кулак и отпустил стебли травы, которые забрал с собой в смерть. Где родители? А капитан? Почему меня никто не встречает? Рассказывают же люди, как все обстоит на том свете. Харона, перевозящего души в Аид, тоже не было видно, как и Стикса – реки, через которую он должен был меня переправить. Хотя, с другой стороны, я же не грек, сколько бы мама ни твердила, что ее прапрабабушка была из Салоник. Так что пора было задаться вопросом: я мертв? Или даже так: я жив?

Узнать ответ можно было лишь одним способом, а именно попытавшись встать. Так что уже через две секунды я выяснил: да, жив. Я был жив и помнил ощущение от пули, летящей мне в грудь и входящей под ключицу. Я приподнялся и осмотрелся, чтобы понять, где я. Без сомнения, там же, где упал накануне. Но теперь наступила ночь, и рядом никого. Никого?

Я содрогнулся, снова увидев Полито в нескольких метрах от себя. На мгновение я забыл, что случилось. Словно тяжелый сон. Ночной кошмар, от которого я только что пробудился. Но нет. Кошмар продолжался.

Замирая от страха, я добрался до Полито. Я знал, что он мертв, но одно дело – знать, а другое – видеть своими глазами. Я не мог просто уйти. Встав на колени подле друга, я снова оплакал его.

Мне было не под силу унести Полито, так что пришлось оставить его рядом с телами, которые пометила Хлоя, на каждом – аккуратный след единственной смертельной пули. Миранды среди них не было.

Я оторвал кусок ткани и сделал себе стягивающую повязку. В голове стоял туман, мысль была одна – добраться до пещеры, самого безопасного места, какое я мог найти. И единственного, куда я мог доковылять в таком состоянии.

Шатаясь, я бесконечно долго брел в гору, пока наконец не оказался у входа. Заполз внутрь, загребая здоровой рукой.

– Хлоя? Хлоя!

Я сразу понял, что в пещере никого нет. Слишком гулким было эхо. Я зажег газовую лампу. На полу у моих ног лежала записка, придавленная медальоном вместо пресс-папье. Рядом была аптечка для оказания первой помощи. Все аккуратно разложено. Повалившись на пол, я потянулся к записке, а не к аптечке, несмотря на пронзительную боль.

Дорогой Гомер!

Если ты читаешь это письмо, значит, винтовка у меня была отлично откалибрована, рука тверда, а ветер слаб. Я зарядила пулю с плоской головкой, чтобы не пробить твою пластину. Прости, что стреляла в тебя, честно! Надеюсь, ты не слишком серьезно ранен и со временем поймешь, что у меня не было другого способа спасти тебя. Я давно мечтаю увидеть в прицел убийцу своего отца, но если ты думал, что я буду сидеть и смотреть, как тебя убивают, ты плохо меня знаешь. Ты всегда был умным, но ужасно наивным. И не пойми меня неправильно: на самом деле я рада, что ты ошибся, потому что у нас есть право на ошибку, так ведь?

Если бы у нас было больше времени. Если бы все было иначе. Если бы ничего не произошло. Если бы, если бы… Но я давно уже смирилась с тем, что нам выпало жить в такое время и с этими решениями.

Я ни о чем не жалею. Я счастлива, что мы провели тот день в Барселоне, но вместе с тем я поняла, что у нас с тобой разные дороги – у тебя своя, а у меня своя. И ты это знаешь. Мы никогда бы не встретились, если бы ты не заблудился и не оказался в моей пещере. Ты был исключением, случайностью, нечаянно занесенным ко мне осенним листом. Да, ты прав, наши дороги пересекались и дальше. Волшебство? Судьба? Неважно, потому что знаешь, что я обнаружила? Две дороги пересекаются только тогда, когда не могут идти в одном направлении. Давай будем честны друг перед другом: при каждой встрече мы подвергали опасности или себя, или, что хуже, тех, кто нас любит. Мне очень жаль, что с твоим другом так вышло… Я могла бы сказать, что такова война, но знаю, что тебя это только разозлит. И все же я не могу допустить, чтобы из-за меня ты закончил так же, как он. Мы оба знаем, что сейчас все будет хуже, чем раньше, поэтому, пожалуйста, не ищи меня. Если не ради себя, то ради меня. А если не ради меня, то ради тех, кто у тебя еще остался. Ты сам сказал: теперь они твоя семья.

Живи, пожалуйста. Пусть не со мной. Живи, потому что такие люди, как ты, делают мир лучше. Отправься в путешествие, как ты хотел. Верни монету. Без меня. Меня уже нет. Для тебя – нет. Как и тебя для меня. Ты умер, когда я выстрелила тебе в грудь. Так проще, правда? Может быть, если повезет, когда-нибудь потом я и сама себе поверю, кто знает…

Пожалуйста, позволь мне помнить тебя по-своему… И ты меня не забывай, ладно? Я понимаю, что не имею никакого права просить тебя об этом, но ты один знаешь, кто я такая. Хотя если ты решишь забыть меня, знай, что я никогда не упрекну