Шрифт:
Закладка:
– Вот и прекрасно, – похвалил Грант. – А я буду с нетерпением ждать обещанного посвящения. – Он взял со стола блокнот и протянул юноше. – Я тут кое-что нацарапал, нечто вроде полицейского досье. Возможно, вам пригодится.
Кэррэдайн с уважением посмотрел на блокнот.
– Выдирайте нужные страницы и забирайте. Я уже покончил со всем этим.
– Теперь вы, конечно, займетесь настоящими делами и позабудете про наше исследование, – с тоской произнес Кэррэдайн.
– Никакое дело не доставит мне столько удовольствия, как наше, – чистосердечно признался Грант. Он посмотрел на портрет, который все еще стоял на тумбочке, прислоненный к стопке книг. – Марта считает, что он похож на Лоренцо Великолепного. Ее приятель Джеймс говорит, что это лицо святого, а мой хирург – что это лицо калеки. Сержант Уильямс думает, что он походит на судью. Но мне кажется, что ближе всех к истине была старшая сестра.
– А как она считает?
– Она заявила, что лицо говорит о тяжких страданиях.
– Да, пожалуй, что так. И после всего, что мы выяснили, вас это удивляет?
– Нет. События последних двух лет его жизни обрушились на него как снежная лавина. А ведь до этого все шло так хорошо. Англию наконец-то не раздирали междоусобицы. Гражданская война забывалась, здравое правление сохраняло мир, торговля приносила стране процветание. И вдруг в два коротких года – его жена, сын и покой…
– Я знаю, от чего он был избавлен.
– От чего?
– От мысли о том, что его имя в последующих веках станет притчей во языцех.
– Подобная мысль разбила бы его сердце. Знаете, какой довод более всего убеждает меня в том, что Ричард вовсе не стремился узурпировать власть?
– Нет. Какой?
– То, что ему пришлось посылать на Север за войсками, когда Стиллингтон сообщил ему новость. Знай он заранее, чтó поведает Стиллингтон, он привел бы эти войска с собой. Если не в Лондон, то в соседние графства, чтобы иметь их под рукой. Тот факт, что он срочно послал в Йорк, а затем к своим кузенам Невиллам за помощью, доказывает, что признание Стиллингтона оказалось для него совершенно неожиданным.
– Да. Ричард не спеша двигался со своей свитой в Лондон, где должен был стать регентом, лорд-протектором при юном короле. Подъезжая к Нортгемптону, он узнает о неприятностях, которыми грозит ему двухтысячный вудвилловский отряд, но это его не смущает. Ричард переманивает отряд на свою сторону и продолжает путь в столицу как ни в чем не бывало. Там его ожидает, как он думает, лишь участие в обычной церемонии коронации. И лишь после признания Стиллингтона он посылает за собственными войсками. Причем в критический момент посылать приходится очень далеко, на самый Север Англии. Да, вы, конечно, правы. Он был застигнут врасплох. – Кэррэдайн приподнял по-прежнему неуверенно указательным пальцем дужку своих очков. – Знаете, что я нахожу самым убедительным в доказательстве вины Генриха?
– Что же?
– Скрытность.
– Скрытность?
– Да. Скрытность его поступков, шушуканье и возню за углом.
– Вы хотите сказать, что это было в его натуре?
– Нет, никаких таких тонкостей. Разве вы не видите – Ричарду не было нужды действовать скрытно, в то время как у Генриха все зависело от того, чтобы кончина мальчиков оставалась тайной за семью печатями. Никто так и не смог придумать объяснение тому тайному способу убийства, к которому Ричард якобы прибег. Для него действовать подобным образом было бы безумием. Он не мог надеяться сохранить содеянное в тайне. Раньше или позже ему пришлось бы отчитываться за то, почему мальчиков не оказалось в Тауэре. А ведь он, конечно, рассчитывал на долгое царствование. Никто так и не объяснил, зачем ему было избирать такой сложный и опасный путь. Ведь он мог действовать куда проще: удушить мальчиков и выставить их напоказ всему Лондону, который рыдал бы над телами двух юных принцев, безвременно скончавшихся от лихорадки. Так бы он все и проделал – если бы потребовалось. Ведь для Ричарда смысл убийства мальчиков мог заключаться единственно в том, чтобы предотвратить возможные мятежи в их пользу. Поэтому, если бы он собирался как-то выгадать от их убийства, самый факт смерти следовало придать огласке возможно скорее. А теперь посмотрим на Генриха. Генрих должен был отыскать способ убрать мальчиков с дороги, а самому при этом остаться в тени. И он должен был скрыть, когда и как они умерли. Судьба Генриха целиком и полностью зависела от того, чтобы никто точно не знал, что именно случилось с мальчиками.
– Так оно и было, Брент, так оно и было, – улыбаясь, проговорил Грант, глядя на раскрасневшееся от возбуждения лицо собеседника. – Вам следовало бы служить у нас в Скотленд-Ярде, мистер Кэррэдайн!
Брент рассмеялся:
– Ограничусь расследованием Тонипэнди. Бьюсь об заклад, что есть еще куча подобных случаев, о которых мы слыхом не слыхивали. Книги по истории небось кишат ими…
– Да, между прочим, не забудьте забрать своего сэра Кэтберта Олифанта. – Грант взял с тумбочки солидный фолиант. – Историков следует в принудительном порядке обязывать пройти курс психологии, прежде чем разрешать им сочинять свои труды.
– Ну, это им не поможет. Человек, который на самом деле интересуется поведением других людей, не станет тратить время на историю. Он будет писать романы, или изучать психиатрию, или сделается судьей…
– …или мошенником.
– Или мошенником. Или предсказателем будущего. Человека, который разбирается в людях, не тянет в историю… История – как игра в оловянных солдатиков.
– Ну что вы! Это уж слишком строго… Все-таки такое ученое занятие…
– Нет, я о другом, – заметил Кэррэдайн и пояснил: – Я имею в виду, что это похоже на передвижение маленьких фигурок по плоскости. Почти математика… или шахматы, если задуматься.
– Если это математика, то какого черта они пользуются закулисными сплетнями! – рявкнул Грант, внезапно разозлившись. Воспоминания о «святом» Море все еще раздражали его. На прощание он быстро перелистал толстого и уважаемого сэра Кэтберта, пока, почти в самом конце, не остановился на одной из страниц.
– Странно, – произнес Грант. – Как они все готовы признать за человеком храбрость в битве. Осталось только устное предание,
