Макс – человек дела. Он уверен, что хорошее происходит, если подходить к этому с математически правильной стороны.

Гилби приготовил бумаги.

– Старик что, правда нашел новый смысл жизни? – спросил я.

– Ну, по крайней мере, не думает все время о Ханне и детях. Театр его возбуждает.

– А вас?

– Стар я слишком, чтобы возбуждаться, – соврал он.

– А Аликс?

– Аликс нас беспокоит. Она еще с этим не сталкивалась.

– Вам ничего не остается, кроме как ждать и быть готовыми ей помочь, когда понадобится.

– С чего ты начнешь?

– Пойду пошатаюсь по стройке.

– Возьми эти бумаги. Я перечислил аванс на предстоящие расходы – отправил на твой адрес.

– Отлично. Значит, не я буду виноват, если деньги испарятся где-нибудь там.

– Не ты. Но Макс досконально разберется, если что-нибудь случится.

Все-таки не осталось в людях веры в честность других людей.

6

Я не опознал «Мир» с первого взгляда. Я думал, они только-только начали строительство, а не заканчивают его.

А еще я ожидал, что его будут сильно охранять. Везде, где есть горючие материалы, неизбежно появляются воры. Даже в нашем отважном послевоенном мире, где закон и порядок угрожают приобрести характер эпидемии.

Я прошагал по Веселому Уголку лишнюю сотню ярдов, прежде чем понял, что миновал нужное место, не заметив. Я повернул обратно. Там он и оказался. В точности как на фасадах, что показывал мне Гилби… ну, малость недостроенный, конечно. И как, скажите, можно миновать круглое здание, не заметив его?

Макс явно использовал вес своего состояния вкупе с подношениями нужным должностным лицам с тем, чтобы получить в собственность здоровенный участок на злачной окраине города и очистить его от ночлежек, борделей, кабаков и святилищ сомнительного рода сект.

Я зашагал обратно, пытаясь понять, не упустил ли чего в своей оценке характера Вейдера. Фасады, которые демонстрировал Гилби, плохо передавали масштаб сооружения. Вот так и можно не заметить круглое здание – оно просто слишком большое, чтобы увидеть его целиком.

– Куда намылился, хмырь? – поинтересовался костлявый старикан с деревяшкой вместо ноги, клочковатой седой бородой, дубинкой и разными глазами. Один свой – голубой; второй стеклянный – мутно-бурый.

– Читать умеешь, папаша?

– Есть немного.

– Вот записка от хозяина. – Я достал из кармана листок, который дал мне Гилби. – Я спец по безопасности. Старику не особо нравится то, что у вас творится.

– Кому?

– Максу Вейдеру. Владельцу пивоварни. Тому, кто тебе жалованье платит.

– Мое жалованье, сынок, мне Лиго Банк платит. А он простой неумытый штукатур.

На то, как этот косноязычный, одноглазый и одноногий тип разбирает замысловатый почерк Гилби, стоило посмотреть. Мое терпение начинало уже истощаться, когда он наконец кивнул:

– Ладно, шеф. Похоже, ты и взаправду тот, за кого себя выдаешь. Ничего, если я спрошу, что ты собираешься делать?

– Тебя как-нибудь зовут?

– Меня зовут Красавчиком, уж не знаю почему.

Я тоже не видел особенных причин звать его так.

– Видишь ли, Красавчик, босс недоволен затягиванием строительства. Он говорит, люди жалуются на привидений и жуков. Говорит, что сам в это не верит. Он хочет найти виновных и примерно наказать. С целью ободрения остальных.

Красавчик понял. Я отнес это на счет дурных повадок правителей Венагеты во время минувшей войны. Если им казалось, что их войско сражается с недостаточным рвением, они просто казнили некоторое количество солдат. С целью ободрения остальных.

Красавчик, видать, был из ветеранов.

Ну да, и деревянная нога тоже служила тому подтверждением.

Война за Кантард с его серебряными копями длилась целую вечность. Она смешала поколения. Она накрепко связала людей, не имевших ничего общего – кроме самой войны.

– Морская пехота? – спросил я.

Красавчик утвердительно пробурчал что-то в ответ.

– Я тоже.

Он был на порядок старше меня, так что нас мало что объединяло. Впрочем, хватило и этого.

Достаточно двух минут боевой подготовки, чтобы вас раз и навсегда убедили в том, что морская пехота – совершенно особый, радикально превосходящий всех остальных биологический вид. И что раз ставши морпехом, ты навсегда морпехом и останешься. Р-р-ры!

Морпехи друг другу ближе, чем родные братья-сестры.

Ну и так далее.

В общем, такое не забывается.

Мы не стали травить армейские байки. Не мужское это дело. Такое позволительно только с теми, с кем ты вместе служил.

Однако мое признание подействовало не хуже тайного знака, пароля. Красавчик сразу заговорил доверительным тоном:

– Не верится мне, что там привидения. Фигня все это. И музыки я там никакой не слышал. А ведь я здесь с самого начала сижу. Но какие-то шуты явно пытаются сорвать строительство. Может, это дети балуются. Они здесь все время ошиваются. То банда какая детская, то такие, будто только-только с Холма сбежали. А вот жуков и правда по это, по самое. Таких, в каких и поверить трудно, пока они по ноге твоей не полезут.

– Расскажи-ка о них.

– Здоровенные. И жирные – что твоя кошка. Да ты заходи, поброди по дому. Вот сам и увидишь, и очень скоро.

Он шагнул в сторону, освобождая проход.

Никто больше не оспаривал моего права посетить стройку.

По правде говоря, никто вообще не обращал на меня ни малейшего внимания. Все – за исключением Красавчика – были целиком и полностью поглощены строительным процессом.

Я вошел в дом. Здесь оказалось тепло, хотя я и не понял, почему именно.

Мой опыт общения с театральным искусством весьма ограничен. Давным-давно я ходил разок с тогдашней подружкой на любовную пьесу. Ну и еще пару раз с тех пор ходил с Тинни – на комедию и на трагедию; и та и другая про правителей времен империи. Не могу сказать, чтобы какая-то из этих пьес произвела на меня особое впечатление.

Внутреннюю отделку «Мира» только-только начали. Бо́льшую часть досок, предназначавшихся для пола первого этажа, еще предстояло настелить. Про зрительские кресла или настил сцены вообще речи пока не было. Двое плотников посторонились, пропуская меня. Я повернулся к ним. Один сверлил коловоротом отверстие. Второй зашлифовывал только что забитую шпильку. Я заглянул в темный провал:

– Как у вас здесь вентиляция устроена?

Плотники производили впечатление родных братьев с разницей лет в пять.

– Я просто плотник, начальник, – отозвался старший. – Хотите узнать про такие штуки – ищите гребаного архитектора.

– Не слушайте этого засранца, – заявил второй. – Он женат на моей сестре. Все, чего было в нем хорошего, она уже сто лет как высосала.

Значит, все-таки не братья. Судя по словам младшего, сестра его – настоящий