Шрифт:
Закладка:
Сама вцепляюсь в короткие волосы и тяну со всей силы, чтобы дал продохнуть, отступил, отпустил, не пил меня до суха, но он не останавливается.
Язык подобно удаву, берет мой в плен и кружит, выписывая странные кульбиты.
Он ни разу не целовался.
И тем не менее это лучший поцелуй, который когда-либо был в моей жизни, продолжает движения, опять берет меня со всей жадностью, подводит к грани, не прекращая властвовать в моем рту...
Словно дамбу рвет, и я попадаю под водопад весом в тонну. Меня плющит, рвет на части, и я понимаю, что Димитрий не остановится. Он сам как стихия. Резкая. Буйная. Жестокая. Непоколебимая.
Мне с ним не справится. Не убежать.
Сильные пальцы давят на мои скулы и заставляют открыть рот до предела, чтобы ему было удобнее с животным напором выцеловывать меня всю..
Его поцелуй… В нем моя смерть. В нем моя жизнь…
А в ушах его жесткое:
- Я не целую. Никогда. Никого.
И сейчас… его вкус на моем небе, дурман его дыхания, ароматного с нотками ментола, запах его тела, опаляющего жаром.
Горячая рука на моих ягодицах сжимает до синяков и стона, который он сжирает.
Я не целую. Никогда. Никого.
Нет. Он целует. Меня целует. Прямо сейчас. В эту секунду. И этот поцелуй имеет соленый вкус моих слез, послевкусие моей горечи и аромат моей надежды…
Отрывается от меня, дышит, как после забега, а под моими пальцами его сильное сердце сходит сума, доказывая, что и у каменного монстра оно есть и бьется гулко, громко, перекликаясь с моим собственным.
Отрывается от меня. Дышит с шумом, становясь открытм настолько, что страшно. Улыбается, как ошалелый, проводит пальцами по моим губам, трогает непереставая.
- Вкуснее и слаще, чем я предполагал...
- Я не верю. Не верю, что ты поцеловал… ты же говорил, что никогда… никого… не целуешь…
Ухмыляется.
- Никогда и никого, Катрин, ты первая и последняя.
Смотрит на меня, а в глазах черти. Впервые позволяет видеть себя таким безбашенным.
Я целовалась с Димой, тем самым, который гулял со мной по Москве.
Прыскаю от неожиданной легкости и шальной мысли, что родилась в эту секунду в затуманенном эйфорией разуме.
Прищуривается, продолжая игрть с моими волосами:
- Чему ты так хитро улыбаешься, а?
- Боюсь, если скажу, тебе придется меня убить.
Подмигивает, а в глазах искры.
- Я тебя можно сказать сейчас девственности лишила...
Жду реакции, но Димитрий только улыбается хитро:
- Малышка. Мы теперь квиты.
Начинаю смеяться и плачу, чувства… мои чувства закручиваются в страшную воронку, где радость и боль, любовь и ненависть смешиваются, перерастая в нечто большее, всепоглощающее, что тянется от меня к Димитрию и находит отклик.
Опять целует, словно не может насытиться, проходится пальцами по спине, зарывается в мои волосы, тянет немного.
- Все мои поцелуи теперь твои, малышка, а ты моя. Вся. Целиком. Днем. Ночью. Всегда готовая для меня. Двадцать четыре на семь, Катрин.
- Еще один контракт, мистер Кац?
- Длинною в жизнь, миссис Кац.
Торможу. Шокированно:
- Не поняла.
- Твой контракт. Это обязанности супруги. Я приехал на родину за женой, Катерина Елецкая. Я приехал за тобой моя Катрин. Маленькая смешная девчонка, шипастая и до безумия привлекательная, научившая меня любить…
-Уверен, что я соглашусь?!
Решаю немного повредничать:
- Боюсь у тебя нет выбора, ты уже давно подписала документы и носишь мою фамилию.
- Ты безумен, Димитрий?!
- Немного.
Ситуация. Странная. Непонятная.
И тот, кого я воспринимала жестоким опасным хищником на самом деле стал моей лучшей защитой.
- Тогда и у меня для тебя новости, мистер Кац.
- Слушаю.
Держу паузу и рассматриваю, отслеживаю, как с каждым моим последующим словом, магнат меняется в лице:
- Скоро у нас в семье пополнение.
Думаю, выражение его лица я не забуду никогда. Жаль сфоткать не могу на память для последующих поколений.
- Ты... ты... Беременна?!
- Что сказать, Димитрий, мы - русские, так что шок – это по-нашему, дыши, любимый, дыши...
Эпилог
Здание тюрьмы штата Нью Йорк
Серые коробки – одна, вторая, третья, пересеченные на высоте прямоугольной балкой бетона, что является переходом для заключенных из здания суда прямо в саму тюрьму.
Димитрий останавливает автомобиль и поворачивается ко мне, рассматривает молча, холодные глаза не меняют выражения, но я чувствую его, понимаю своего мужчину и улавливаю его напряжение.
Он волнуется за меня и за нашего малыша, которого я ношу под сердцем.
– Ты готова?
Киваю, продолжая рассматривать строение, от которого веет безнадежностью, холодом и тоской. Стоит пройти огороженную высоким забором территорию, металлодетектор и посты с охранниками в серой униформе, как меня всю сковывает тревога.
Впервые увидеть отца.
Того, которого я так долго считала предателем…
Но иногда жизнь тасует колоду карт так, что не поймешь, кто прав, а кто виноват.
Я дочь киллера. Человека, который лишал жизни других, который шел по пути смерти…
Он сидит за преступления, которые совершил, наказан заслужено…
Но…
Он мой отец и я хочу его увидеть, посмотреть в глаза…
Мои шаги отдаются эхом в сероватом непроницаемом коридоре, по периметру которого стоят охранники.
Здесь сидят особо опасные преступники. И мой отец не последний в их кругу.
Я не берусь его ни оправдывать, ни осуждать.
Для этого есть суд.
А я… я всего лишь дочь, в сердце которой до сих пор живет картинка.
Мужчина в дверях, оставляющий свою семью за плечами не потому, что не нужны, а потому что выбора нет.
И словно из подсознания выплывает другая картинка, та, которую я не помнила, та которая стерлась, но в эту секунду она оживает воспоминанием…
Застываю посередине пути, оглушенная яркой вспышкой:
– Как же так, Митя, Митенька… я же умру без тебя…
– Ты будешь жить, Ира. Я костьми лягу, но вы будете жить. Все, что у меня есть – это вы. Ты лучшее, что было в моей никчемной жизни. Моя Ира, та, что показала, каково это – иметь дом, где тебя ждут. Ты открыла мне чувства, заставила поверить, что я могу быть просто человеком...
– Митя, останься! Я без тебя не смогу…
– Сможешь. Ради дочки, ради моего сына, которого носишь. Только так я вас сберегу. У меня нет выбора, любимая. Я пойду на все ради вас. Прости меня.
Рука матери в
