- Пришел узнать почему?! Не стоило, господин Кац. Ты выполнил часть своей сделки, а брать деньги или нет это уже мне решать. И заставить меня ты не сможешь. На этом надеюсь все?! Твое время ценно, так что просто уходи...

Поворачиваюсь и сердце рвется в кровь. Я умираю. Что он тут делает?! Я же не выдержу этой пытки.

Кажется, что снова переношусь в прошлое. В этой квартире однажды уже был такой монстр, который зачал меня...

Я помню, как дрожала мать, когда он нас бросил. Теперь я понимаю ее чувства…

В животе болезненно ноет и я собираюсь, отгоняю мысли, думаю обо всем, чтобы отвлечься, мой малыш не должен страдать.

Смотрю в одну точку и все жду, когда дверь хлопнет, отрезая меня навсегда от мужчины ставшим всем.

Мужчины, для которого я была всего лишь целью.

Почему мне кажется, что прямо сейчас вгони он мне нож глубоко в сердце я не почувствую.

Обнимаю себя руками. Не знаю куда деть дрожащие пальцы.

И щеки мокрые.

Все проходит… и это пройдет…

Где-то в сознании бьется мудрость Соломона…

Да все проходит, и я пройду, исчезну, стану песчинкой в песках времени…

Кажется, жизнь любит повторы.

Уже во второй раз на сцене этой маленькой квартирки разыгрывается знакомая пьеса, где мужчина без сердца мучает женщину, которая подарила ему свое без оглядки.

Облокачиваюсь о стол, кладу ладони на прохладную деревянную панель.

- Просто… уходи…

Повторяю, глотая слезы. Кажетс, я утону в своих слезах.

Сейчас я должна быть сильной и стойкой.

Рывком меня разворачивают.

Опять прожигает насквозь своим прикосновением, до крови, до осколков в моей израненной душе, которая звенит и бьется в дребезги снова и снова.

Смотрю в глаза. Яркие. В них что-то плещется, отголосок чувств, которые я не могу прочесть.

Рвусь из его хватки.

Не отпускает. Нависает. Вдавливает в свое тело, а я не понимаю!

- Что тебе еще от меня нужно, Димитрий? Ты выполнил уговор. Цель жива. Все счастливы!

- Ты перестала быть целью, Катрин. С первой секунды как увидел. Ты стала больше, чем объект.

Прикусываю дрожащую нижнюю губу.

Так хочется верить, но…

- Тебе нечего мне дать. А я… я уже все отдала… Хватит. Такие, как ты не умеют любить. Ты только мучаешь. Не могу больше. Просто оставь меня в покое. Сам прогнал. Сам сказал те жестокие слова. Почему ты играешь со мной?!

- Нужно было время, чтобы я решил вопрос с тем, кто заказал твое похищение. Ты стала моей тайной, Катрин. Я не мог тобой рисковать и не знал смогу ли вернуться...

Говорит, сдвинув брови к переносице, вглядывается в мое лицо, словно пытается найти ответы.

-  Я не пригодна для твоих комбинаций, Димитрий, или ты здесь, потому что контракт с отцом подразумевает еще что-то, ты не все у меня взял?!

Говорю и прикусываю губу. А что, если действительно не все еще отнял?!

Жжет. Мое сердце ощущается выжженой пустыней, обрубком, пульсирующим болью.

Отталкиваю.

- Мне мало. Тебя хочу.

- Убирайся! Я тебя не хочу! Хватит с меня!  

Кричу в надменное лицо идеально красивое, и такое желанное, смотрю на его губы с капризным чувственным изломом, а у самой слезы в глазах от мучения, которое доставляет мысль, что так и не поцеловал…

Даже когда я горела в его руках, НЕ поцеловал!

- Моя гордая, храбрая малышка. Моя маленькая лгунья.

Проговаривает, четко гладя мне в глаза. Касается большим пальцем моей щеки, и я понимаю, что подушечкой стирает влагу.

Я плачу. Я все-таки плачу. Вылетаю из реальности. Сейчас в этот краткий миг я застываю в сильных руках желанного и любимого мужчины.

Он прижимает меня к себе, нависает, опустив голову ко мне и рассматривает мое лицо.

- Тосковал. Умирал вдали от тебя. Но не мог рисковать тобой. В этой войне у меня не могло быть Уязвимости...

Впервые кажется, что в этих нереальных изумрудах проскальзывает чувство.

Я читаю там эту самую  уязвимость, которая так не присуща этому сильному и такому храброму мужчине, умеющему бить и калечить, стрелять на поражение не задумываясь.

Сейчас он смотрит на меня и впервые в этих зеленых глазах растерянность, тоска и боль раненного зверя.

- Я хочу только тебя, Малышка. Без тебя не дышу. Ты - моя. Смирись с этим. 

Резким движением хватает меня под ягодицы, приподнимет, а уже в следующую секунду я сижу, оседлав мощные бедра мужчины.

Держусь за широкие плечи и смотрю в потусторонние глаза.

Он ничего не делает, просто смотрит на меня.

Пытаюсь слезть. Не позволяет. Кладет ладонь на мой копчик, вдавливает в себя. Он рассматривает меня, а я изучаю красивое словно вылепленное скульптором лицо.

Такое же холодное и бездушное, как статуя.

Почему-то вспоминаю, как в интернете прочитала, что Димитрий Кац сын супермодели Авроры Кац. Той, которую до сих пор называют легендой и иконой своего времени.

От матери ему мало что досталось. Разве что цвет глаз. Только вот у Авроры они живые, яркие, а здесь иные...

- А теперь я хочу услышать правду.

Говорит спокойно. Но в его бездушном голосе проскальзывает нечто такое, что заставляет меня замереть, как при взгляде на змею раскрывшую пасть и готовую к атаке.

- Я тебя нена…

- Покажи мне как именно ты меня ненавидишь.

Сильные пальцы сжимаются, и вторая рука проскальзывает лаская, сдирая трусики,

- Горячая малышка.

Проговаривает все так же холодно и продолжает свой натиск. Несколько неторопливых движений и мы становимся едины, я теряю себя, в глазах темнеет и меня сотрясает дрожь.

Я выгибаюсь, ноги сильнее впиваются в бедра мужчины, и я хватаюсь за ткань майки, прикрывающей широкие плечи. Бьюсь в конвульсиях удовольствия и еложу по стальным мышцам, наконец обмякнув и упав на литую каменную грудь.

Я стала желе, а он еще более каменным.

- Как тосковал по твоим крикам, малышка… Ты моя слабость, Катрин… 

Выдыхает мне в губы, все так же опутывая собой, а я чуть не улетаю услышав родную русскую речь без акцента.

-  Не могу без тебя… 

Горячие губы ловят мой удивленный всхлип, накрывают мои, а я замираю, задыхаюсь, перестаю дышать.

Сначале легко, как дуновение ветерка, лишь касание, но потом с каждым вдохом поцелуй становится уроганом. 

Тот, кто никогда и никого не целовал вытворяет с моим ртом нечто невероятное.

Я буквально падаю в его страсть. Этот поцелуй вырывает из меня весь кислород, голова звенит и кружится, я лечу в