свободны. Жду вас завтра в тире в восемь тридцать. До свидания.

Когда Крымов вышел, Сергей Петрович посмотрел на часы.

– Ужинать ещё рано, готовить дома не стоит, да и нет там ничего кроме макарон и каких-нибудь круп. Так что задавай вопросы.

– Когда будет коммунизм?

– Через пятьсот лет с вероятностью один-два процента. Через тысячу с вероятностью три-пять процентов. Никогда – с вероятностью восемьдесят процентов.

– Так значит… партия ошибается… и мы…

– У нас разные методы прогнозирования. Какой окажется точнее, покажет будущее. Чего сейчас гадать? Но пересказывать мой прогноз и сомневаться в партийных установках я Вам не советую, даже наедине с лучшими подругами. Слишком велика вероятность неблагоприятного прогноза лично для Вас.

– А когда люди перестанут убивать друг друга?

– Никогда. Убийство – не самоцель. Ну, может, кроме некоторых сумасшедших. Убийство – это средство достижения той или иной цели. И всегда найдутся люди, которые сочтут, что это наиболее простое и удобное для них средство.

Обдумав ответ, Серафима начала задавать следующий вопрос:

– А когда…, – но её прервало появление Люси.

– Я освободилась. Диктовать будете?

– Нет, что-то настроения нет. Мы тут сидим нагуливаем аппетит. Хотя Симины вопросы его, скорее, портят. Давай следующий.

– Когда люди перестанут воевать друг с другом.

– Не знаю, возможно, никогда. Кто-то из политиков, не помню кто именно, сказал, что война – это продолжение политики другими средствами139. А политика вещь грязная. И всегда найдётся человек или группа людей, которые захотят решить те или иные проблемы с помощью войны. А проблемы могут быть самые разные. От увеличения доходов правящего класса в отдельно взятой стране до боязни конкретного человека показаться слабым политиком только потому, что не развязал ни одной войны. Но чаще всего правящая верхушка стремится отвлечь внимание народа от внутренних проблем с помощью небольшой, но победоносной войны. Не всегда получается, бывают сбои как с ”небольшой”, так и с ”победоносной”. Да, возможен вариант, что люди объединятся и перестанут воевать друг с другом перед лицом внешней угрозы. Но это будет означать войну с инопланетянами. Герберта Уэльса читали? А это лишь первая проба просчитать подобную ситуацию и что там будет на самом деле никто не знает. Ладно, давай последний.

Серафима задумалась.

– Значит, мечты о счастье – это только мечты?

– Ну почему же. Счастье надо дарить окружающим. Тогда и тебе его кто-нибудь подарит. И не в загробной жизни или когда-нибудь в отдалённом светлом будущем, а здесь, но может быть не прямо сейчас. Только не надо требовать от жизни слишком многого. Счастье ведь не какая-то строго отмеренная доза чего-то там. Счастье для каждого своё. Для кого-то счастье – выздороветь после тяжёлой болезни, для кого-то – купить красивое платье, для кого-то что-то ещё. (Сергей Петрович хотел сказать про мужа и детей, но вовремя удержался). И всегда это “миг счастья”, максимум – несколько часов. А потом данное состояние либо заканчивается, либо становится привычным. Наверно, можно сказать, что счастье – это отсутствие несчастья. Только люди его так не воспринимают. Ладно, хватит философствовать, пойдёмте поедим и по домам.

В этот раз Люся не стала напрашиваться ночевать с ними, а уехала к своим родителям. Зайдя в квартиру, Сергей Петрович не спеша переоделся в домашнее. Когда он вышел из своей комнаты, Серафима, уже в домашнем халате, разбирала бельё в ванной.

– У Вас есть ещё грязное? Давайте сюда, я постираю.

Сергей Петрович вспомнил, что постирал только по одной паре трусов и плавок, а остальные так и не собрался, и принёс их Серафиме.

– Ой, а зачем Вам так много плавок?

– Просто мне нравится ходить в плавках, а не в трусах.

– …

– А спать я предпочитаю в трусах.

Для Серафимы такой подход был явно не привычен, но комментировать она не стала.

– А простыни? Вы давно на них спите?

– Да с неделю, наверно…

– Давайте я Вам простыни поменяю.

Она сбегала в комнату Сергея Петровича, вернулась с охапкой постельного белья и кинула его в ванну, в которой уже набиралась тёплая вода. Сергей Петрович понял, что здесь он лишний, и ушёл на кухню проверить, что есть из продуктов. Оказалось, что кроме макарон и круп есть только грузинский чай, колотый сахар и сушки с маком. Это его не расстроило, всё равно питаться дома он не планировал. Но чайник с водой на керосинку всё же поставил. И чай в заварочном чайнике заварил. Когда слегка раскрасневшаяся Серафима вышла из ванной, он предложил ей перед сном выпить чаю с сушками, та согласилась.

За чаем Сергей Петрович решился спросить Симу, как она добралась до Москвы. Оказалось, что самым трудным было добраться до Минска – автобус, на котором они с мужем и детьми в субботу доехали до деревни, в воскресенье уже не ходил, а в переполненные попутки её не брали, пришлось почти 40 километров идти пешком. Добравшись до квартиры, она, вроде, сознания не теряла, но и происходящее вокруг не осознавала. Из прострации её вывел посыльный из штаба, пришедший во вторник проверить, почему её муж не вышел на службу. После этого примчался один из штабных командиров, помог ей собраться и отвёз на вокзал. Поезда ещё ходили, но люди в них набивались битком и о билетах речи уже не было. Штабист помог ей втиснуться в вагон, но пришлось бросить чемодан с вещами. До Москвы ехали больше трёх суток и сумочку с деньгами кто-то украл. Хорошо хоть документы она, по совету этого командира, сложила не в чемодан или сумочку, а засунула в лифчик. Было неудобно, но они сохранились. В Москве её встретил человек из Погрануправления и отвёз в какое-то общежитие. Там её кормили-поили, но и только, никто ею не интересовался, пока её не отыскал Витя и не привёл к Сергею Петровичу.

Рассказывая, Серафима несколько раз утирала слёзы, а когда закончила, упала лицом на стол, за которым сидела, и разрыдалась. Сергей Петрович, не знавший, что можно сказать, просто сидел и молча гладил её по голове. Наконец Серафима успокоилась, сходила в ванну умыться и вернулась на кухню помыть посуду.

– Вы ложитесь, я сейчас здесь приберу и тоже лягу.

Сергей Петрович не стал отнекиваться, а сходил умылся и лёг спать. Заснул он довольно быстро, но уже в начале двенадцатого был вынужден встать и сходить в туалет. В соседней комнате было тихо. Но когда он лёг в свою кровать, то чуть не вскрикнул, обнаружив, что он здесь не один. В тот же момент Серафима всем телом