— А как вы с ними общаетесь?

Судья усмехнулся.

— Да мы как-то особо и не общаемся. Слишком уж мы разные, ты не находишь?

Элен посмотрела на Мастона Лурга.

— Мы тоже с вами очень разные, но все-таки тем не менее ведем диалог.

— Я думаю ты поняла что я хотел сказать. Мы с ними живем в по истине разных мирах. Я просто не представляю как они видят и слышат, как они вообще воспринимают окружающую действительность.

— Так что не было ни одного информационного контакта с ними?

Судья внимательно посмотрел на девочку, в который уж раз удивляясь словам, которые она использовала.

— Ну почему же, было и очень много. Ты тоже можешь вступить с ними в информационный контакт, если захочешь. Каким-то образом они видят и слышат тебя, а самое главное понимают.

— А как же они отвечают? — Удивилась девочка.

— Они создают образы. Лепят любые фигуры из той черной материи из которой они состоят. Причем делают это мастерки и очень быстро. В один момент любой из них может превратиться в твою точную копию. Точно такая же маленькая девочка, в такой же одежде, но только полностью чернильно-черная.

— Вот это да, — восхитилась девочка. — А цвета они не меняют?

— Нет, о таком не слышал.

После некоторой паузы, Элен сказала:

— А что на счет других?

— Туру…, — судья поглядел куда-то в сторону, — знаешь я думаю на сегодня достаточно. У нас не так много времени, а нам с Галкутом определенно нужно поспать хотя бы часа четыре.

— Но я не хочу спать, — капризно возразила девочка. — Я выспалась в карете.

— Просто поваляешься в кровати, это не так уж плохо, полежать без дела, помечтать о чем-нибудь. Или если хочешь почитай книжку. Ты умеешь читать?

— На пяти языках и гораздо быстрее чем вы.

— О, я не сомневался, но так или иначе тебе придется побыть в той же комнате что и я.

— Но я не хочу. Почему я не могу посидеть здесь, может поговорить с кем-нибудь?

— Потому что я тебе не доверяю.

— Неужели?! Почему бы это? Может быть из-за того что вы похитили меня и собираетесь продать как животное?

— Именно поэтому, — жестко ответил судья.

Элен споткнулась на полуслове и на некоторое время замолчала. Затем, собравшись с духом, она проговорила:

— А если, я пообещаю вам что я никуда не убегу, что я не буду предпринимать никаких попыток к бегству пока мы не уедем отсюда?

Судья засмеялся, искренне и весело. Отсмеявшись, он сказал:

— Позволь мне дать тебе один совет, Элен. И тебе лучше запомнить его на всю жизнь. Высеки его на стене в золотом зале своей памяти и всегда следуй ему. Это убережет тебя от многих несчастий. Никогда, не при каких обстоятельствах не верь тому что говорит женщина.

— О как оригинально.

— Не знаю насколько это оригинально, но ложь неотъемлемая часть женской натуры, это не подлежит сомнению. Любая женщина лжет, любая. Дочь, жена, мать, возлюбленная, монахиня, любая. Ложь для женщина совершенно естественна, как дыхание. И так как ты, пусть еще и очень маленькая, но все-таки женщина, я не верю тебе.

— Вы наверно были несчастливы в браке, не так ли? — Язвительно проговорила девочка.

— Да нет, я был вполне счастлив.

— Вы были женаты? — Удивленно спросила Элен.

— А что тебя так изумляет?

— Да нет, ничего. У вас есть дети?

— Нет.

— А где же ваша жена?

— Теперь не знаю.

— Вы развелись?

— Ну можно сказать и так.

Любопытство жгучем пламенем уже пылало в душе ребенка.

— А на самом деле как?

Судья пристально посмотрел на девочку.

— Я продал ее.

— Вы шутите, — пробормотала Элен, хотя и видела, что он говорит правду.

— Разве ты не видишь что не шучу?

— Вижу, но не понимаю.

— А что тут понимать. Выжег ей на шее клеймо рабыни и отдал ее шинжунским работорговцам — самым отвратительным негодяям на свете.

— За что?

— За ее лживую натуру.

— Она изменяла вам с другим мужчиной?

Судья некоторое время молчал. Потом сказал:

— Я иду наверх, умоюсь, побреюсь и вернусь за тобой. Ты можешь пока посидеть здесь под присмотром Галкута. Затем ты пойдешь со мной. — Мастон Лург поднялся из-за стола, давая понять что разговор окончен.

Элен снова почувствовала раздражение.

— Значит торговля людьми вам не в новинку, — выпалила она.

Судья ничего не ответил, бросил на стол салфетку и ушел.

Девочка посмотрела на сидящего лицом к ней за соседним столом Галкута. Тот казался совершенно безучастным ко всему вокруг и был занят исключительно поглощением пищи. Причем он уже два раза просил добавки у Розы. Ел он неторопливо, но основательно, не оставляя после себя ни крошки, буквально до блеска очищая тарелки, финальным аккордом подбирая все остатки куском хлеба. «Как верблюд, — подумала Элен. — Наедается впрок. Знает что еще раз хорошо поесть не скоро придется». Девочка злилась на судью и ей хотелось сделать что-нибудь ему поперек. В этот момент Галкут допил содержимое стакана и обернулся, видимо в поисках Розы. И девочка, почти не думая об этом, встала со стула и направилась к главному входу. Никого не удостоив ни единым взглядом, она взялась за ручку двери и толкнула тяжелую дверь от себя. Элен вышла на крыльцо и огляделась. Справа и слева стояло по два деревянных стула с высокой спинкой. Она быстро пододвинула один из них к двери и поставив его под уклоном, подперла массивную дверную ручку, надежно заблокировав выход из залы. Затем сбежала по ступенькам во двор и огляделась.

Слева хозяйственные постройки, справа только бревенчатый частокол возле которого стояла черная карета судьи. Ворота во двор прямо перед девочкой, створки распахнуты, дорога открыта. Элен оглянулась, стул по-прежнему подпирал дверь, окна задернуты занавесками и оттуда пока никто не выглядывал. Кроме того, на окнах первого этажа имелись фигурные решетки, которые не позволили бы воспользоваться окном ни как входом, ни как выходом. По крайней мере взрослому мужчине.

Элен снова посмотрела на ворота, пустырь за ними и красно-зеленый лес вдалеке. Затем она перевела взгляд на карету. Надо взять свои вещи решила она. Сразу после пленения судья забрал все что у нее было, тщательно обыскав её. Она предполагала что он хранит ее походную амуницию в сидении кареты, он пару раз поднимал его, доставая из подлавочного ящика подушку и одеяло. Девочка бросилась к экипажу. Конечно очень жаль что среди ее амуниции не было никакого оружия. Это была непростительная беспечность