и война будет продолжена с еще большим упорством[446]. В дневнике Макклоя не сказано, что именно имел в виду Гаррисон, но почти наверняка в новой кампании против Японии были бы использованы следующие семь атомных бомб.

В Москве успехи советской армии вызвали воодушевление. Чан Кайши торопил китайскую делегацию, дав Суну указание уступить в вопросе с монгольской границей, чтобы как можно скорее заключить соглашение с СССР. Последний раунд переговоров начался в полночь 14 августа. Сталин пошел на незначительные уступки в вопросе администрации Дайрена и железных дорог, но потребовал, чтобы советские войска в Маньчжурии снабжались Китаем. Наконец обе стороны пришли к согласию. 15 августа в 3:00, через четыре часа после того, как японское правительство телеграфировало союзникам, что принимает условия Потсдамской декларации, был подписан Договор о дружбе и союзе между СССР и Китайской республикой[447].

Рано утром 14 августа Кидо был разбужен своим адъютантом, который показал ему одну из множества листовок, сброшенных на рассвете бомбардировщиком Б-29 на Токио. В этой листовке были напечатаны послание императора от 10 августа о принятии условий Потсдамской декларации с одной оговоркой и перевод ноты Бирнса. Опасаясь того, что эта информация может спровоцировать армию на активные действия, Кидо в 8:30 встретился с императором и предложил, чтобы Хирохито немедленно созвал совместное совещание Высшего военного совета и кабинета министров и вынудил бы правительство безоговорочно принять условия Потсдамской декларации. Император дал согласие, приказав Кидо следовать этому плану при содействии премьер-министра [Kido nikki 1980: 42; Kido nikki 1966, 2: 1226].

Решение Хирохито о проведении императорского совещания с участием не только «Большой шестерки», но и всех членов правительства, было беспрецедентным, но все это было частью заговора, разработанного группой лиц, державшихся на заднем плане. Подлинными творцами этого тайного плана были Сакомидзу, Касэ, Мацудаира, Мацутани и Такаги. Судзуки, услышав об этом предложении от Сакомидзу, согласился с ним и отправился во дворец, чтобы получить одобрение императора. Там он встретился с Кидо, и всем участникам предстоящего заседания было отправлено распоряжение императора о проведении в 10:00 во дворце императорского совещания, причем, по совету Сакомидзу, этот приказ не был завизирован личными печатями начальников штабов армии и флота, хотя это требовалось по закону. Таким образом, военные были вновь оставлены в дураках[448].

Анами намеревался противостоять принятию Потсдамской декларации до самого конца. Накануне, 13 августа, он связался с тремя представителями высшего военного командования – маршалами Сюнроку Хатой, Хадзимэ Сугиямой и Осами Нагано – и попросил их обратиться к императору с петицией об отклонении ноты Бирнса. В 10:00 14 августа, прямо перед императорским совещанием, они были приняты Хирохито. Однако еще до того, как маршалы успели подать свою петицию, император остановил их, заговорив первым: «Военная обстановка неожиданно изменилась. На нас напал Советский Союз. Атак камикадзе недостаточно, чтобы противостоять мощи науки. Поэтому у нас есть только один выбор – принять условия Потсдамской декларации». На вопрос маршалов о сохранении кокутай Хирохито ответил, что противник гарантировал неприкосновенность императорского дома. Он приказал маршалам подчиниться его решению. Из-за необычайно решительного вмешательства императора последняя отчаянная попытка Анами продолжить войну потерпела неудачу[449].

Всего на совещание в императорском дворце в 10 утра поспешно явились 23 члена правительства; некоторые из них не успели подобающим образом одеться, а другие позаимствовали галстуки у своих секретарей. Поскольку конференц-зал в бомбоубежище был слишком мал, а участников совещания было много, все столы из помещения пришлось убрать. Министры, генералы и адмиралы, а также секретари правительства и военных ведомств заняли свои места и в тишине ожидали императора. В 10:50 в сопровождении своего главного адъютанта Хасунумы в комнату вошел Хирохито, облаченный в маршальский мундир и белые перчатки; все встали и низко поклонились. Премьер-министр пересказал все, что происходило на встречах Высшего военного совета и заседаниях правительства после получения ноты Бирнса, и с сожалением подытожил, что руководству страны так и не удалось прийти к согласию. Поэтому он обратился к императору с просьбой выслушать мнение меньшинства и высказать свою точку зрения по этому поводу. Умэдзу, Тоёда и Анами по очереди вновь повторили свои уже ставшие привычными доводы. Не тратя время на то, чтобы дать слово Того, Судзуки попросил императора огласить свое решение, не выслушивая позицию большинства: он очень спешил.

Император вновь заговорил. Несмотря на расхождения во мнениях, сказал Хирохито, он своей позиции не изменил. Он все так же считает невозможным продолжение войны – как в свете международной ситуации, так и с учетом положения дел внутри страны. Что касается высказанных сомнений по поводу будущего кокутай, то, на его взгляд, позиция врага по этому вопросу вселяла оптимизм. «Я понимаю чувства японцев, готовых умереть за нашу священную нацию, рассыпавшись по земле осколками нефрита, но, какая бы участь ни ждала меня лично, я бы хотел спасти их жизни», – произнес император. Офицерам и солдатам будет непросто сложить оружие и согласиться с оккупацией, но ради сохранения японского народа и государства все должны вынести невыносимое, вытерпеть нестерпимое и приложить все усилия для возрождения нации.

Хирохито сказал, что, поскольку его подданные, особенно офицеры и солдаты Императорской армии, пока что ничего не знают о принятом им решении, эта новость может оказаться для них огромным потрясением. Для того чтобы убедить их в необходимости этой меры, император готов объявить о своем решении по радио. Глядя прямо в глаза министрам армии и флота, он попросил их понять его намерения и помочь ему убедить солдат смириться с этим решением. Затем он дал указание правительству подготовить текст императорского обращения об окончании войны. Участники совещания склонили головы и плача выслушали слова императора. Судзуки встал со своего места. Он поблагодарил императора за священное решение и извинился за то, что правительство не выполнило свой долг, из-за чего и потребовалось вмешательство Хирохито[450].

Хирохито приказал прекратить войну. Теперь весь вопрос был в том, как убедить японский народ принять волю императора.

Мятежники захватывают императорский дворец

В то время как партия мира предприняла смелый маневр, заручившись поддержкой императора, чтобы закончить войну, заговорщики тайно готовились сделать свой ход до того, как Хирохито объявит о своей воле народу. Перед тем как император принял второе священное решение, в армии царила убежденность, что войну необходимо продолжать. Однако это единодушие было мнимым. Некоторые, как Умэдзу, втайне думали, что Японии следует принять Потсдамскую декларацию. Кавабэ смирился с тем, что война проиграна. Некоторые ставили преданность императору выше личных убеждений; другие