В 16:00 состоялось новое заседание правительства. Судзуки обошел вокруг стола, за которым сидели министры, и спросил точку зрения каждого из них. Двенадцать министров из пятнадцати поддержали Того. Только трое, включая Анами, высказались против. Наконец слово взял сам Судзуки. Он объяснил членам правительства, почему изменил свою позицию по ноте Бирнса: прочтя документ множество раз, он пришел к выводу, что это даст возможность спасти императора. Япония не может себе позволить дальнейшего промедления, заявил Судзуки, и потому он донесет до императора точку зрения каждого из министров. Он обратится к императору с просьбой о священном решении[440]. В 19:00 заседание правительства было окончено.

После этого Анами ворвался в кабинет Судзуки и попросил его подождать еще два дня, прежде чем созывать императорское совещание. Судзуки ответил отказом: «Мы должны действовать сейчас. К сожалению, мы более не можем впустую терять время». В тот момент в кабинете Судзуки находился флотский врач Гёта Кобаяси, лечивший престарелого премьер-министра. Когда Анами вышел за дверь, Кобаяси спросил Судзуки: «Если есть такая возможность, почему не подождать еще несколько дней?» Судзуки ответил:

Я не могу этого сделать. Если мы не ответим сегодня, Советский Союз захватит не только Маньчжурию, Корею и Карафуто (Южный Сахалин), но также и Хоккайдо. Это уничтожит фундамент, на котором стоит Япония. Мы должны закончить войну, пока у нас есть возможность заключить сделку с Соединенными Штатами.

Кобаяси сказал: «Вы знаете, что Анами совершит самоубийство». – «Да, – ответил премьер-министр, – я знаю, и мне очень жаль» [Оуа 1976: 36][441].

Этот разговор между Анами и Судзуки и последовавшая за ним беседа между премьер-министром и его врачом проливают свет на два важных обстоятельства. Во-первых, мы узнаем, что Анами был уже в курсе предстоящего императорского совещания. Он предложил перенести совещание на более позднюю дату, но не возражал против его проведения как такового. Очевидно, он предполагал, что император заставит правительство принять ноту Бирнса. Если об императорском совещании было известно Анами, то этой информацией, безусловно, владели и заговорщики. Вне зависимости от того, поддерживал ли Анами мятеж или нет, судьба заговора должна была решиться именно в те несколько дней, на которые военный министр и предлагал отсрочить совещание.

Во-вторых, следует обратить внимание на причину, по которой Судзуки ответил отказом на просьбу Анами. Накануне Судзуки не определился со своей позицией и скорее склонялся к тому, чтобы отклонить ноту Бирнса. Он изменил свою точку зрения, после того как узнал, что за капитуляцию на условиях ноты Бирнса выступает император. Перед заседанием правительства в 16:00 Хирохито поручил Кидо связаться с Судзуки и убедиться в том, что премьер-министр снова не передумал. Таким образом, можно сделать вывод, что ключевую роль в решении Судзуки сыграло давление со стороны императора. Важно отметить, что, говоря о необходимости принятия ноты Бирнса, Судзуки сослался не на атомные бомбардировки, а на советскую угрозу.

Тем временем мятежные офицеры собрались в подвале Министерства армии, чтобы сделать последние приготовления к бунту. Двумя наиболее радикально настроенными членами этой группы были подполковник Дзиро Сиидзаки и майор Кэндзи Хатанака из Военного управления Министерства армии. Их непосредственный начальник полковник Окикацу Арао взял на себя руководство этой организацией. Нет сомнения в том, что Арао симпатизировал заговорщикам, однако истинные его намерения остаются неизвестны[442].

Ранее днем, когда проходило заседание кабинета министров, заговорщики подготовили такое заявление: «В 16:00 Генеральный штаб сообщает о том, что Императорская армия, получив приказ от императора, начала боевые действия против Соединенных Штатов Америки, Великобритании, Советского Союза и Китая». Сакомидзу, узнавший об этом заявлении от репортера «Асахи синбун», ворвался на заседание кабинета министров, но ни Анами, ни Умэдзу ничего не слышали о таком приказе. Умэдзу приказал отозвать это заявление до того, как оно будет прочитано по радио в четыре часа дня. Впоследствии Сакомидзу писал, что если бы это заявление прозвучало в эфире, когда переговорный процесс находился в столь сложной стадии, то союзники пришли бы к выводу, что Япония отклонила ноту Бирнса [Sakomizu 1965: 284–285; Sakomizu 1955: 58–59][443]. Все висело на волоске.

Вечером 13 августа шесть заговорщиков явились в официальную резиденцию министра армии и показали Анами подробный план мятежа. Анами выслушал молодых офицеров, однако так и не сказал, на чьей он стороне. Офицеры два часа уговаривали его возглавить заговор, однако Анами отказался поддержать переворот, хотя и не предпринял никаких активных действий, чтобы его предотвратить. Трудно сказать, каким именно было его отношение к этому плану. По словам Такэситы, когда они оказались с Анами наедине, министр армии сказал своему шурину, что не может раскрывать свои намерения в присутствии такого большого количества людей, тем самым намекнув на то, что неявно поддерживает заговорщиков. Анами отослал младших офицеров по домам, обещав, что к полуночи объявит о своем решении полковнику Арао. Когда в полночь Арао вернулся в дом Анами, тот сказал ему, что мятеж не будет поддержан народом и что он осложнит оборону внутренних территорий. Анами добавил, что сообщит о своих планах заговорщикам, после того как обсудит их следующим утром с Умэдзу. В ответ на увещевания Хаяси, который советовал ему действовать более решительно, чтобы предотвратить переворот, Анами заявил, что может оказаться невольным вождем восстания, как легендарный Такамори Сайго, который, сам того не желая, стал лидером сопротивления во время Реставрации Мэйдзи[444].

На Токио опустилась душная августовская ночь. Мало кому из высшего руководства страны удалось спокойно заснуть; все сознавали, что на следующий день им предстоит принять судьбоносное решение.

Второе вмешательство Хирохито

Когда Бирнс сочинял свою ноту японскому правительству, он сказал Форрестолу, что рассчитывает получить ответ в течение 24 часов[445]. Однако после отправки ноты Бирнса прошло уже два дня, а никакой реакции от японцев так и не последовало. Тем временем советские войска продолжали продвигаться вглубь Маньчжурии. К 13 августа они с запада, севера и востока подошли к Чанчуню и Мукдену. Очевидно, что нота Бирнса и медлительность японцев, которые не приняли ее сразу, предоставили Советскому Союзу отличную возможность расширить свою экспансию в Маньчжурии.

Терпение американцев было на исходе. 13 августа в 18:30 Джордж Гаррисон позвонил Макклою с предложением объявить Японии ультиматум, потребовав немедленно согласиться на условия Потсдамской декларации; в противном случае все дипломатические предложения, включая Потсдамскую декларацию, будут отозваны