Шрифт:
Закладка:
Так я и сделала. Нашелся огромный обеденный стол с комплектом из восьми стульев – когда-то давно семья была большая и небедная. И, разумеется, я выкупила отличный буфет для столовой. Стулья отвезли столяру велев реставрировать все, что можно, и сменить обивку. Ткань я купила в нашей городской лавке, тихо поморщившись от цены – дорого.
Хуже было с кроватями. Они были и были достаточно большими и прочными. Но, увы, совершенно простецкими. Ни резьбы на спинках и ножках, ни креплений для балдахина. Понять можно, буфет и стулья парадная мебель, она стоит в гостиной, ее видят чужие, а в спальню к хозяевам никто не пойдет.
Я поморщилась еще раз, уже значительно сильнее, и выкупила еще два рулона плотной гобеленовой ткани, залежавшейся в лавке. Ткань была скучновата, рисунок монохромный, но и выбора не было. Это единственное, что можно сделать быстро. И так из-за моей прихоти плотники его подручные пахали, как два бобика. Уж не знаю, когда они спать ухитрялись.
Изголовья и изножья кроватей нарастили для солидности, а потом обили и их, и боковины гобеленом. Знаменитая каретная стяжка смотрелась роскошно, грех жаловаться – медные шляпки гвоздиков очень украсили мебель.
Но меня слегка душила жаба – цена этого скоростного ремонта была непомерно высока. Я еще молчу о том, сколько мне пришлось отдать за беленое полотно на постельное и столовое белье. Надо бы подумать, как сохранить это все в целости. Будет приезжать брат Вальм. Надеюсь, что будут и другие гости. Так что комнаты для приема не прихоть, а необходимость. Этим я жабу и успокаивала.
Хуже было с посудой, и тут ничего сделать было нельзя: не продавали у нас фарфор, не тот город. Дома, в башне, мы ели с довольно приличного сервиза, но количество посуды было явно недостаточно для того, чтобы обеспечить всех гостей одинаковыми тарелками-чашками за одним столом. В местной лавке я нашла только отдельные куски бэушного сервиза. Не было больших блюд и ваз, количество тарелок тоже не устраивало.
Я сломала голову, размышляя, как извернуться. Выкупила все, что было без сколов, помолилась всем богам, чтобы прокатило и пошла заготавливать гостевые карточки. Ну, а что еще можно было придумать?!
На восьмой день прискакал гонец, сообщивший барону, что гости прибудут завтра после обеденного времени. Я почти уже привычно кинула на себя решетку молчания и отправилась в дом мэра проследить, чтобы все было ок.
***
В час икс барон дель Корро несколько неуклюже топтался у окна, желая сам увидеть, как кареты соседей въедут во двор. Прибытие такой гостьи, как Летиция Ленсор, вдовствующей баронессы, сделало для него совершенно неважным то, что принимать их придется в доме покойного мэра. Ради нее он способен был забыть то унижение, с которым дом ассоциировался.
За всю его жизнь у него так и не было семьи. Только нежные воспоминания о тех временах, когда был жив отец, сводные сестры еще росли, а он, Болвангер дель Корро, наследник и любимчик, наслаждался теплом и уважительным отношением домочадцев, считая это положение вещей естественным и обязательным.
То, что сейчас у него появились сын и невестка, барон счел милостью Маас. Даже внезапное богатство радовало скорее больное самолюбие, чем душу. Уж он-то за свою жизнь прекрасно узнал, как на самом деле мало нужно человеку для радости. Сытный ужин и теплая печурка в зимний день необходимы гораздо больше, чем бархатный костюм и роскошные кольца. Так что вся это роскошь – просто потребный статусу антураж, не более.
Как только проблема с мэром решилась, на душу барона упали: сперва спокойствие, а потом и какая-то странноватая тоска. Казалось бы, сын уважителен, невестка во всем потакает, слуги готовы выполнить любой каприз…
Что-то было совсем не так, как мечталось в пути на родину. Было еще в душе нечто такое, что доставляло беспокойство. Сперва – легкое, а потом и все более раздражающее.
Оскар был слишком взрослым и самостоятельным. Барон искренне гордился его успехами и умом, но… Старик прекрасно понимал – без него было бы все то же самое -- Оскар бы справился.
Так поселилось в душе некое ощущение собственной ненужности и бесцельности жизни. Барон искренне старался себя занять вязанием и даже преуспел на этом поприще. Однако на фоне успехов семьи это была такая незначительная мелочь, что он ощущал себя обузой.
Он поладил с Оллой и даже зауважал её. Эта крестьянка изначально готова была отдать за сына душу и ничего не желала для себя лично. Он чуть завидовал ей – раствориться так в детях он не смог.
Нет-нет, ни сын, ни умница Мари ни разу ничем не обидели его, но чувство собственной ущербности точило старика. Все изменил визит к соседям.
Да, время не щадит никого. Очаровательная хрупкая Летиция превратилась в солидную размерами даму, уже прожившую без него целую жизнь. Родившую сына и дочь, похоронившую мужа и пережившую многие радости и печали. Но именно в ней он увидел что-то, что всколыхнуло в нем мужчину.
Разумеется, женщины иногда появлялись в его жизни, утоляя жажду плоти и оставляя душу в покое. Туповатые селянки и нищенки, которые готовили, стирали и делили с ним постель в обмен на кусок хлеба и крышу над головой. Он не обольщался – сам, как личность, он был им совершенно безразличен. Впрочем, от нищенской жизни и сам он относился к ним, скорее, как к товарищам по несчастью. Они со временем, чуть отогревшись, находили вариант получше, чем он, и исчезали. Барон не расстраивался – ему было все равно.
Летиция одевалась по моде его юности – очаровательный кружевной чепец, из-под которого, как и много лет назад, вились милые кудряшки, пусть и побелевшие от седины. Удобное платье с ручной вышивкой, без этих столичных наворотов и подкладок на бедрах. Даже запах ее дома всколыхнул в бароне что-то давно
