послышались аплодисменты, которые почти сразу же и угасли. Если не чувствовать каждую секунду, что тебя вот-вот прикончит человек, сидящий в такой же машине, как и ты, и имеющий теоретически точно такие же на это шансы, а глядеть на это со стороны… Впечатление от просмотра неожиданно оказалось не самое приятное.

Тостов больше не было, и вечер быстро угас сам собой. Небольшими группками офицеры выходили из столовой: первыми летчики, за ними потянулись и моряки. У многих было подавленное настроение. Не приукрашенная закадровыми комментариями война повернулась самой неприглядной своей стороной. Да и вообще спать всем хотелось ужасно.

Узел 7.0

18 ноября 1944 года

Семнадцатиузловым ходом линейный крейсер шел всю ночь и с рассветом оказался в районе, где, по расчетам штаба эскадры, должен был находиться атаковавший их вчера авианосец. Какое у него охранение, точно было неизвестно, но разведчики и пикирующие бомбардировщики не обнаружили рядом с авианосцем тяжелых кораблей. Это означало, что бой придется вести с крейсерами и эсминцами.

Впрочем, сохранялась вероятность того, что за ночь к ним мог присоединиться одиночный линкор, выделенный из охранения какого-нибудь конвоя. Хорошо, если американский – все новые американские линкоры были задействованы на Тихом океане, а от старых «Кронштадт» легко ушел бы. Хуже, если встретится британский линкор, а то и линейный крейсер.

Последний расклад грозил «Кронштадту» почти неминуемой гибелью. Большинство уцелевших к сорок четвертому году современных британских линейных кораблей и старый линейный крейсер «Ринаун» превосходили его в вооружении, ненамного уступая в скорости. Впрочем, было маловероятно, чтобы их успели подготовить и перебросить через половину Атлантики за полтора дня.

С восходом солнца ход уменьшили до десяти узлов. Были все основания предполагать, что радарные установки противника превосходят отечественные, и, если их обнаружат, одиночная тихоходная цель не вызовет большого подозрения.

К восьми часам утра на экране радара «Кронштадта» появились отметки нескольких целей, шедших в строе флота. Дистанцию оценивали в тридцать – тридцать пять миль, курсы были сходящиеся. Восторг и удивление на мостике линейного крейсера были смешаны с тревогой.

В глубине души никто из командного состава корабля не верил в то, что авианосную группу противника удастся обнаружить по расчетам штаба; то, что они на нее наткнулись, было практически чудом. Несмотря на помощь радара, обнаружить врага в безбрежном океане казалось невозможным.

В котельные и машинные отделения было передано приказание подготовиться к даче полного хода, но ни курс, ни скорость менять пока не стали. Линейный крейсер находился восточнее своей цели, практически на ее левой скуле, дистанция медленно уменьшалась, и это Москаленко вполне устраивало. По данным штурманских прокладок, через час расстояние между их кораблем и противником будет наименьшим и составит миль около семнадцати, а затем снова начнет увеличиваться.

Москаленко принял решение продолжать сближение с противником малым ходом до тех пор, пока не будет опознан как крупный боевой корабль, а затем резко увеличить ход до полного, выйти на дистанцию действительного огня и перетопить все, что окажется в пределах досягаемости его орудий. Ему сжимала сердце мысль о том, что он, возможно, идет прямо в зубы «Ринауну» или «Герцогу Йоркскому», но отказываться от шанса навязать бой авианосцу было глупо, даже учитывая подобный риск.

К сожалению, в оценке разведчиком и ударной группой числа кораблей, входивших вечером вчерашнего дня в состав охранения авианосца, были расхождения. Поэтому по числу засветок на экране ничего нельзя было сказать. Орудия зарядили «ввиду неприятеля», и линейный крейсер продолжал уныло тащиться посреди океана, чистого от горизонта до горизонта.

– Мать его через семь гробов… Когда ж это все кончится…

Алексея, прижавшегося к задней стенке рубки, явственно колотило. Он уцепился за рукав единственного не занятого сейчас штурмана Евгения (того, который без прозвища) и подтянул его к себе. Не обернувшись, Зимин сжал пальцами кисть его руки, помял суставы.

– Держись, Лех. Сейчас уже. Все чисто будет, – нормальным, но очень тихим голосом произнес тот и тут же влепил назад локтем.

Это у них шутка такая была, среди своих, – всегда быть готовым к удару. Любой из компании мог на полуслове вдруг ткнуть другого в брюхо так, что согнешься пополам, если не успеешь напрячь пресс.

– Цел?

Он все же обернулся, посмотрел серьезно. Алексей кивнул, стараясь вдохнуть воздух бесшумно. Колотить его, во всяком случае, перестало.

– Все боятся… Но никто не трусит… Понял?.. – Евгений говорил так тихо, что приходилось читать по губам. – Сейчас мы туда придем… Начнем стрелять… Будем вести прокладку, ловить пеленги, класть курсы… Все будет нормально… – Евгений очень медленно, стараясь не привлечь к себе внимание, поглядел по сторонам – никто на них не смотрел. – Вспомни себя, Леха… – сказал он шепотом и отошел, не оглянувшись.

Алексей изо всех сил ущипнул свое бедро, обтянутое форменными брюками, с вывертом, так, чтобы остался лиловый синяк. Глубокий и очень медленный вдох через нос. Очень медленный и совершенно бесшумный выдох ртом. В тот момент, когда воздуха уже не остается совсем, нужно сделать резкий выдох, изгнав из легких все остатки кислорода, и только тогда вздохнуть нормально. Через сорок секунд он был уже более или менее в норме.

На ходовом мостике островной надстройки авианосца «Беннингтон» царило полное спокойствие. Если до недавнего времени еще сохранялся риск того, что с наступлением темноты русская эскадра развернулась на сто восемьдесят градусов и всю ночь шла прямо им в лоб, то теперь с облегчением можно было сказать, что этого не произошло.

Еще в темноте авианосец выпустил разведывательные самолеты, перекрывшие шестидесятиградусный сектор по его курсу, и до сих пор никаких признаков кораблей противника обнаружено не было. Это заставляло предположить, что русские изменили курс и ушли либо восточнее, либо западнее района их поисков – совершенно логичное решение, надо сказать. Ситуация давала повод волноваться, что если противника не удастся найти за ближайшие полдня, то он может оказаться далеко, и в следующий раз его обнаружить будет не так просто.

Огромные потери, понесенные авиагруппой «Беннингтона» во вчерашнем бою, практически свели к нулю его ударную мощь. Впрочем, и русский авианосец, как выяснилось, не является ударным кораблем, так что возможности у них равные.

Разрозненные машины из торпедоносной и бомбардировочной эскадрилий должны были провести разведку в более широком секторе вслед за «корсарами» морской пехоты, но пока контр-адмирал держал паузу. Незачем дублировать уже полученные данные. Вторую волну разведчиков он предполагал выпустить в воздух в одиннадцать часов утра, третью – еще через три часа. К этому времени какие-то результаты о местонахождении русских должны были