или ничто. В тот день Париж должен быть нашим или перестать существовать». Что это чувство разделяли другие члены общества, можно заключить из того обстоятельства, что в доме одного из интернационалов был найден словарь, составлявший ключ к их тайной корреспонденции. В этом словаре, кроме обыкновенных слов, мы находим нитроглицерин, пикриновый порох; не встречается слово «петролеин» потому только, что пруссаки еще не научили этих благородных граждан скорейшему способу сжигать города. В доме другого интернационала нашли рецепты для составления нитроглицерина и разных других составов, имеющих свойство взрывать. Под некоторыми рецептами стояли следующие наставления: «Бросать в окна», «бросать в канавки труб» и пр. Попытка плебисцита, чтобы поддержать реформы, предложенные сенатом в январе 1870 г., встретила сильное противодействие со стороны интернационалов, высказавшихся в пользу республики. По поводу заговора Орсини общество в своем оправдании от взведенного на него обвинения в участии объявило, что не ведет войны с отдельными исполнителями государственных переворотов, но изображает собой, так сказать, постоянный заговор, и подобное заявление, естественно, повело к третьему судебному преследованию.

Тридцать восемь членов общества были привлечены к суду, и многих из них мы встречаем опять деятельными членами коммуны. Некоторых обвиняемых оправдали, других приговорили к заключению на год. Никто не подозревал, что имена этих известных работников, осужденных за участие в тайном обществе, вскоре будут связаны с ужаснейшими бедствиями Парижа и что эти люди, приговоренные к таким легким наказаниям, в конце года появятся вновь перед военным судом, после того как целых два месяца ужасали Париж правительствами, убийствами и поджогами.

Интернационалы и война

Интернационалы порицают всякую войну, кроме войны против буржуазии, капиталистов, монополистов, паразитов, то есть классов, живущих не трудами рук, но умственным трудом или сбережениями от какого-либо труда. Они уничтожают войну национальную, чтобы заменить ее социальной. Поэтому-то они так упорно настаивают на отмене постоянного войска, которое, разумеется, большая помеха их планам. Поэтому-то они протестовали против Франко-прусской войны; но так как их протест ограничился одной болтовней, то не стоит о нем распространяться. Единственным последствием этого протеста было заключение в тюрьму некоторых из самых заносчивых противников, и нет доказательства, чтобы хоть один из солдат регулярного прусского войска или даже ландвера дезертировал или отказался от боя, чтобы не изменять теориям общества. Во Франции интернационалы оказались храбры только в междоусобной войне.

Интернационалы и революция

В этом отделе невозможны точность и полнота, которых можно бы пожелать; он относится к таким недавним событиям, что документы для надлежащих справок еще находятся в судах военных и гражданских. В следующих словах, однако, мы набросаем общий очерк событий после падения наполеоновской династии.

Демагоги всего громче требовали оружия для защиты отечества, но не имели намерения обратить его против чужеземцев. Их злодейский умысел достаточно явствует из умерщвления пожарных в Ла-Виллете. Не надо забывать, что в тот же день возле самого того места, где совершилось преступление, должно было происходить собрание интернационалов, отмененное в последнюю минуту, и что члены его стояли толпой на улице именно в то время, когда напали на пожарную команду. Следует и то вспомнить, что один из убийц, Эдес, приговоренный за соучастничество в преступлении к смертной казни и освобожденный через несколько дней, был в числе генералов коммуны после 18 марта.

Седанская катастрофа сделалась известна в Париже 3 сентября. На другой день провозгласили республику в Лионе, Марселе, Тулузе и Париже. Это одновременное движение было последствием соглашения, существующего между предводителями интернационалов в разных частях Франции; но то, что «Жюли Фавры да Гамбетты», эта vermine bourgese[73], как честили их интернационалы, получили долю власти, было жестоким оскорблением для демагогов в Лионе и Марселе; тем не менее верховная власть попала в руки самых низких негодяев. Водворившись в Лионе, коммуна начала свою деятельность тем, что подняла красный флаг – флаг интернационалов. В Париже общество прикинулось сперва, будто жаждет наиболее сразиться с пруссаками. Когда же батальоны были выставлены вперед, оказалось, что состоящие преимущественно из интернационалов наиболее склонны «отступать в порядке» или даже бежать в беспорядке при первой тревоге, и генерал Клеман Тома указал на это поучительное обстоятельство читателям Journal officiel[74]. Но когда несколько прусских полков вступило в Париж, интернационалы заявили через свой Центральный комитет, что настала минута действовать. Итак, члены общества овладели пушками, разбросанными в разных частях города, и начался ряд неистовств, которые навек упрочили за коммуной позорную известность. Первое кровавое дело было убийство генералов Лекока и Клемана Тома. Еще несколько подробностей о коммунистах будут приведены в нижеследующих параграфах.

Интернационалы и коммуна

Можно было предположить, что интернационалы отрекутся от коммунистов; однако, напротив, они одобрили их действия. Еще столбы пламени взвивались из Парижской ратуши, когда бесчисленные отделения интернационалов в Европе выразили свое восхищение поступкам парижских отверженцев.

В Цюрихе на собрании интернационалов было объявлено, что «борьба, поддерживаемая в Париже коммуной, дело правое, достойное, и всем мыслящим людям следовало бы присоединиться к ней».

В Брюсселе Бельгийское отделение интернационалов заявило протест против преследования судом парижских злодеев. В Женеве за два дня до входа версальцев в Париж интернационалы постановили поднести адрес коммуне, в котором будет выражено, что она (коммуна то есть) представляет «экономические стремления рабочего класса». Интернационалы не менее положительно восхваляли коммунистов. «Мы готовы защищать действия коммуны во всякое время и против всех», – говорится в социальной газете, издаваемой в Лейпциге. Итальянцы прислали коммуне адрес. «Против пушек и шасспо реакционеров они выставили обнаженную грудь. Они пали, но пали героями. Теперь реакция называет их разбойниками. Дозволим ли мы это? Нет! Пригласим наших братьев в свои дома и защитим их. Правила коммуны – наши правила; мы берем на себя ответственность за их поступки». Английские интернационалы были слишком малочисленны, чтобы выразить свое одобрение коммуне в каком-нибудь публичном заявлении, но частным образом они высказались очень энергично. Один из членов даже провозгласил, что доброе «время действительно близко». «Вскоре, – говорит он, – мы будем в состоянии свергнуть с престола английскую королеву, превратить Букингемский дворец в мастерскую и опрокинуть Йоркскую колонну, подобно тому как благородный французский народ опрокинул Вандомскую». (Заметим здесь, что так как Вандомская колонна воздвигнута, главным образом, в воспоминание побед над немецкими войсками, то этот вандальский поступок, по утверждению некоторых, был приписан влиянию золота, щедро расточаемого пруссаками известным патриотическим членам коммуны.) Но Лондонское отделение интернационалов ясно выразило свой взгляд на действия коммуны. Памфлет «Междоусобица во Франции», напечатанный для совета Трюловом, в Верхнем Голборне, конторе интернационалов, есть неумолчный панегирик коммуны и был сначала подписан всеми членами совета;