Шрифт:
Закладка:
Он резко замолчал и дёрнул Гекату под сень гранатовых деревьев, скрыв их божественной силой, и сделал это очень вовремя — совсем рядом прошла процессия из чёрных нимф, следующих за женщиной, в которой теперь с трудом можно было узнать Персефону. Чёрные как смоль волосы убраны в причёску, прямое длинное платье со шлейфом, чёрный плащ на одно плечо и высокий вырез на юбке — от женщины веяло аурой кошмара, аурой, которой и в подмётки не годилась та, что обычно излучал Аид. Не первозданный страх, а истинный ужас глубин Тартара, не мольба о раскаянии перед смертью, а обещание вечных мук. В руках женщины на мгновение появился и исчез видоизменённый, но всё ещё такой узнаваемый скипетр.
— Он отдал ей скипетр? — страшным шёпотом спросил Гермес. — Много веков ты твердила, что доверяешь ему, что он не поступает необдуманно… Он отдал власть богине, которая переродилась и ещё не до конца осознала собственную силу?!
— Значит, так было нужно, — спокойно ответила Геката. — Я всецело доверяю его решениям. Да, иногда он может поступать импульсивно, когда дело касается Персефоны, но этот вариант развития событий точно был продуман до мелочей… Каждое его ответвление. Он знал, что станет делать, если ему придётся рискнуть. Ошибки быть не может. Я должна… — она дёрнулась в сторону Персефоны, но Асклаф остановил её, опережая возражения Гермеса.
— Вы сорвались сюда так поспешно, что не дослушали всех новостей, — он откашлялся. — Я не знал, к кому обращаться, поэтому пошёл к вам. В царстве Теней хаос. Великие Судьи помогают Харону сдерживать преступников, бежавших из Тартара, и взбунтовавшиеся огненные воды, старшие сыновья Гипноса помогают теням на Асфоделевых полях и в Элизиуме, а Морфей, сам Гипнос и Мирра сражаются с монстрами в песчаной буре на Пустынных землях.
Гермес сглотнул. Они находились в шаге от того, чтобы раскрыть себя смертным — и последней ниточкой, натянутой до предела, полупрозрачной ширмой, ещё спасавшей их тайны, была сила нескольких богов. Сколько они смогут так? Неужели на этот раз всё кончено? Если царство Теней не устоит, никакая божественная защита не спасёт города смертных.
— Об этом нужно было говорить сразу, — строго и спокойно сказала Геката. — Но это всё равно ничего не меняет, мне нужно войти во дворец. Нужно это исправить.
Геката ничем не выдала своего страха, хотя, конечно, испытывала его — Гермес слишком хорошо её знал. В начале той войны, когда Аид приказал вывести войско против Олимпа, Геката осталась самой светлой головой этого похода, она не убивала и не позволяла убивать тех, кто был рядом. Богиня, что веками указывала дорогу мёртвым, в те годы стала спасать живых. Может быть, Гермес именно поэтому принял решение жениться на ней вопреки воле великого отца, создав тем самым вторую пару, объединяющую царство Теней и Небесный город на Олимпе.
Гермес засмотрелся на Гекату, и чуть было не забыл, что они здесь делают.
— Я с тобой.
— Нет. Мне нужен Гипнос, но оставлять Морфея без присмотра нельзя. Ты сможешь заменить его?
— Морфея? — не понял Гермес.
— Нет, Гипноса. Ты уже встречался с песчаной бурей тех мест, а Гипнос уже имел дело с… — она выразительно кивнула на дворец, — этим. Мне нужна его сила.
Гермес покосился на Асклафа, сделал шаг в сторону и из воздуха достал золотую розу.
— Хорошо, — он протянул розу Гекате — тогда возьми, моя Многоликая богиня, и свяжись со мной, если будет совсем плохо.
Геката приняла розу и кратко, но очень нежно, поцеловала Гермеса.
— Всё получится.
Глава 32. Золотое перо и алый рубин
(Золотая Эпоха Богов)
«Мы ничего не должны друг другу».
Геката солгала.
После того, как она вернулась в царство Теней, выдернула Аида из самоубийственного сна, поссорилась и помирилась с ним, все её действия были направлены на то, чтобы забыть Гермеса. Но он никак не желал забываться — слабый аромат мелисы и мирта, неизменно сопутствующий ему, будто бы прицепился к ней и следовал повсюду неотступно. Каждый день Геката мучилась опасениями, что Гермес явится к Аиду с чем-нибудь важным и придёт к ней, потому что с некоторых пор никак иначе, кроме как через неё, к Аиду и попасть было нельзя. И тогда вся её крепость, которую она с таким трудом возвела вокруг собственного сердца, рухнет, распадётся и оставит после себя лишь боль. Одну лишь боль. Дома, в редких свободных мгновениях, она разделялась на три своих ипостаси и позволяла себе отпускать эмоции — никто не должен был знать, что она чувствует, никому нельзя было рассказывать о том, как она была неосторожна и не заметила маленького проныру с луком, явившегося за Гермесом на их первую встречу. Однако был старый друг, умевший найти к ней подход, утешить, не расспрашивая, развеселить, не выведывая тайн. Были дни, когда Геката всерьёз собиралась наведаться к Афродите и высказать ей всё в лицо, однако старый друг всегда останавливал её в последний момент, напоминал, что эффект стрел юного Эроса не имеет обратной силы и не существует ни единого шанса это исправить, а значит, и смысла разводить ссоры тоже нет.
Сегодня дорога Мёртвых почти пустовала. Геката, указав путь немногочисленным теням, сошла с неё и спустилась к каменистому пляжу напротив Тёмных Врат. Босиком, она прошла вдоль берега туда, где он сходился со скалой, утопающей в море, и села. Лунная дорожка скользила по волнам, вода тихо перебирала камни, где-то в скалах гулял ветер. Сердце больше не саднило, оно томилось в предчувствии и неизвестности, почти не напоминая о себе. Море едва уловимо манило окунуться в прохладные воды, но Геката до поры игнорировала этот зов.
— Кого я вижу! — аромат вина заполнил собой всё вокруг, и рядом опустился Дионис. — А я вот к тебе как раз…
Геката неопределённо махнула рукой. Дионис и был тем старым другом — одним из Олимпийских богов, кто продолжал с ней общаться после ухода с Олимпа, и единственным, кто остался с ней после ситуации с Персефоной. Они дружили без обязательств: Дионис, каким-то образом прознав, как проникнуть к её дому под покров Нюкты, приходил без разрешения, приносил вина, делился историями, терпеливо выслушивал упрёки, иногда жаловался сам. Геката уже много дней воспринимала его как часть общего окружения — иногда неотъемлемую часть.
— Опять грустит трёхликая Геката, — поэтично произнёс Дионис. —
