— Если б причиной был ты, ноги бы твоей в доме моём не было, — сказала она.

Дионис усмехнулся и спросил:

— Знаешь, что лучше всего помогает от печалей?

— Пить не буду, — сказала Геката. — Ты можешь идти, куда шёл, а я бы… я устала.

Дионис покосился на неё и тепло улыбнулся.

— Так я к тебе и шёл, а ты опять… — он вздохнул и, опрокинув в себя весь кувшин, задумчиво добавил. — Тогда я поделюсь. Меня глубоко оскорбили, я бесконечно оскорблён!

— Это же Олимп. Чему удивляться? — пожала плечами Геката.

— Я не удивлён. Я потрясён и разгневан! — Дионис убрал пустой кувшин и откупорил новый, чтобы тут же приложиться к нему. — Так поступить мог, кто угодно, но не Вестник!

— Гермес? — воскликнула Геката, но тут же спохватилась и равнодушно поинтересовалась. — И что с ним?

— Да так, — Дионис подозрительно прищурился, — хотел попросить его доставить кое-что, а он отказался. Видите ли, отдыхает у Артемиды на Геликоне в обществе Аполлона и муз, на Олимп поднимается только по требованию Зевса и не иначе… А ты что так забеспокоилась? У вас что ли… — Дионис в изумлении приоткрыл рот и, отставив кувшин в сторону, соединил указательные пальцы. — Ба-а-а, это ты из-за него что ли? А он… из-за тебя, получается?

Дионис хохотнул, хлопнул в ладоши и потёр их друг о друга, как всякий желающий, чтоб его близкие друзья сошлись. Геката знала, что об оскорблении он сказал не всерьёз, хотя со стороны и могло так показаться — Дионис, Гермес и Аполлон давно были связаны узами дружбы, именно поэтому Геката, находясь по другую сторону этой связи, скрывала свои чувства. Что она могла дать Гермесу? Что он мог дать ей? Их любовь, как и любая другая, неугодная Зевсу, могла привести лишь к катастрофе. Геката поднялась на ноги и отошла к воде.

— Он мальчишка! Что мне до него? Кто вообще сказал тебе, что я беспокоюсь?

— Так совсем не очевидно. Нисколько!

— Да что ты знаешь? — набежавшая волна коснулась босых ног Гекаты, и она обняла себя, откинув голову, словно пыталась сдержать непрошеные слёзы.

— Достаточно, чтобы с одного взгляда понять тебя, — Дионис поднялся, отряхнул руки, и встал рядом с Гекатой, устроив свой локоть у неё на плече. — Чего бы ты там себе не накрутила, — он коснулся указательным пальцем виска, — с этим придётся что-то сделать. Ты должна поговорить с ним.

— Смешно! — она резко убрала плечо, и Дионис чуть не упал. — Просто смешно! Олимп сойдёт с ума, если узнает. Я не могу допустить, чтобы это стало известно, нельзя позволить Афродите пустить слухи…

— Она их не пустит, — высказался Дионис и вдруг замер, словно в него только что попала молния. Он проговорился.

Геката резко обернулась к нему, он отшатнулся.

— Ты что-то знаешь, Дионис?

— Я… ну… просто…

— Говори! — Геката распахнула руки, принимая неполную божественную форму — в раскрытых ладонях появился клинок, факел и ключ. Три её ипостаси, сияя алыми всполохами за спиной, угрожающе уставились на Диониса. Она уже знала, раз он пришёл сюда и проговорился, то расскажет всё, и стоит только пригрозить ему, как вся информация будет у неё.

— Ты же не будешь бить лучшего друга, дорогая, — он состроил мину искренней преданности, но тут же ойкнул и подпрыгнул от прилетевшего в него сгустка божественной энергии. — Ясно, будешь…

— Дионис! — в руках всех ипостасей вспыхнуло пламя.

— Ладно… так и быть… — Дионис выпил ещё для храбрости и проговорил на одном дыхании. — Афродита сейчас занята, она выполняет задания Безликих Сестёр, которые, как ты знаешь, действуют исключительно в союзе с Мойрами. Богини Судьбы к чему-то готовятся. Образованные связи будут важны в будущем… как бы то ни было, — он выглядел так, будто выдал великую тайну, и зажмурился. — Проклятье!

— Это не всё, я чувствую, — настаивала Геката. — Ты не зря сюда явился без предупреждения, сегодня ведь не день наших встреч, — она переместилась к нему и схватила за хитон. — Говори! Что ещё ты знаешь о богинях Судьбы? Какими слухами полнится Олимп?

— Геката я… — Дионис зажмурился, — помилуй, меня же…

— Если не доверяешь мне, уходи, но тогда забудь сюда дорогу. Навсегда!

Они смотрели друг другу в глаза, окружённые светом луны, и Дионис сдался.

— Я от Афродиты узнал совсем недавно. Когда-то Мойры воззвали к Зевсу и приказали ему изгнать с Олимпа одну из сильнейших богинь, дабы она, пройдя через испытания, смогла стать их союзником. Всё проходило в строжайшей тайне, вести Мойрам лично передавал Гермес, Зевс согласился подчиниться им, кто-то из богов сообщил Аиду о тебе, а потом осталось дело за малым. Ты покинула Олимп, встретила Владыку Мёртвых и связала себя обязательством, которое, возможно, никогда не придётся выполнять. Я шёл рассказать тебе это, ещё не зная, что ты и Вестник…

— В тартар Вестника!

— Геката… — Дионис прикрыл глаза, делая глубокий вздох, — если Эрос стрелял в вас, значит и это связано с Мойрами. Ты должна увидеть Гермеса, обсудить это с ним…

— Мне нечего с ним обсуждать. Я по горло сыта делами Олимпа, делами Мойр и их сестёр. А ты… — Геката обрела физическое воплощение и хотела высказать всё, что у неё на душе, но передумала. Дионис не был виноват в поступках других, и не должен был нести за них ответственность. Он поступил как настоящий друг, ей следовало это оценить. — Спасибо тебе. Это… — она отвернулась, — много для меня значит.

Что ещё Геката могла сказать? Слёзы душили, и спасительная тишина, опустившаяся вокруг, казалась плотным защитным покрывалом.

— Прости… — тихо сказал Дионис, восстанавливая прожжённый божественной силой хитон, — может… всё-таки стоит выпить?

Геката качнула головой.

— Приходи в другой раз, я хочу побыть одна.

***

Перекрёстки погасли. Гермес сбился со счёта, как часто за последние две луны являлся на Тропу Мёртвых, чтобы увидеть её, но подойти было выше его сил. Геката не изменилась, ничем не выдала себя. Гермес боялся, что Афродита посмеялась над ним, намеренно послала стрелу ему в сердце и не тронула Гекату или, что ещё хуже, приказала пронзить её свинцовой* стрелой. С неё бы сталось насолить самим Мойрам.

Гермес отбросил эти мысли и, заметив последний луч заката, оставил вершину Геликона, чтобы отправиться к Тёмным Вратам. В ночи, когда всё вокруг погружалось в сон, тоска разъедала внутренности, и сюда тянуло так, как никогда и никуда прежде. Гермес спустился на скалу, осмотрелся, а затем