Анна. О да, товарищ Радаманов, все будет сделано.

Радаманов. Ну, отлично, отлично.

Анна уходит. Слышится гул подлетающей машины. Радаманов взволнованно выбегает к краю террасы. Вбегает Аврора.

Аврора! (Простирает к ней руки.)

Аврора (сбрасывая летный шлем, очки). Отец!

Целуются.

Прилетела, черт меня возьми!

Радаманов. Ах, Аврора, Аврора! Месяц я не видал тебя, и первое слово, которое услыхал от тебя, — черт.

Аврора. Здоров?

Радаманов. Что ж спрашивать обо мне. Ты здорова ли? Не случилось ли чего-нибудь в пути?

Аврора. Господи, я была бы счастлива, если бы что-нибудь случилось! Но до тошноты комфортабельно!

Радаманов. Хочешь есть?

Аврора. Думать не могу об еде. Мы только и делали, что ели.

Пауза.

Мне скучно.

Радаманов. Аврора, ты, право, повергаешь меня в ужас. Я думал, что на Луне твоя тоска пройдет. Тебе нужно лечиться.

Аврора. Ах, какой вздор! Мне не от чего лечиться. Ведь я же не подписывала контракт на то, что мне всегда будет весело.

Радаманов. Скука — болезненное явление. Человеку не может быть скучно.

Аврора. Это теория Саввича.

Радаманов. Он кланялся тебе.

Аврора. От этих поклонов мне еще скучнее.

Радаманов. Ничего не понимаю. Ведь ты же выходишь за него.

Аврора. Бабушка надвое сказала.

Радаманов. Какая бабушка?

Аврора. Это была такая поговорка.

Радаманов. Не знал. Но не (надо) о бабушке. Поговорим о Саввиче. Нельзя же так поступать с человеком. И на этом самом месте ты говорила, что влюблена в него.

Аврора. Мне показалось на этом месте. И теперь я не могу разобраться и сама, чем он меня прельстил? Не то понравились мне его воротнички, не то пиджак, не то брови. А теперь я всматриваюсь и вижу, что совершенно нелепые брови. Белобрысые, в разные стороны, воротнички...

Радаманов. Честное слово, я сойду с ума! Неровность характера.

Телефон.

Я к вашим услугам. Да. Да. Саввич спрашивает, можешь ли ты его принять.

Аврора. Приму.

Радаманов. Да, она просит вас. Пожалуйста, разговаривай ты с ним сама. Меня ты окончательно запутала с этими бровями и евгеникой. (Саввичу.) Здравствуйте, милый Саввич. Разговаривайте с ней, у меня есть дело. (Уходит.)

Саввич. Здравствуйте, милая Аврора.

Аврора. Директору Института евгеники мое почтение.

Саввич. Вы, как и прежде, оригинальны. Я не помешал ли вам? Лишь только я узнал, что вы вернулись, мне захотелось приветствовать вас, не дожидаясь бала.

Аврора. Большое спасибо. Вы очень милы. Садитесь.

Саввич. Благодарю вас.

Пауза.

Простите, что привлекает ваше внимание на моем лице?

Аврора. Ваши брови. Вы подбрили их?

Саввич. Признаюсь вам, да.

Аврора. Это очень интересно. Повернитесь, так, к свету. Нет, так хуже, пожалуй.

Саввич. Но вы же мне сами говорили...

Аврора. По-видимому, я ошиблась.

Пауза.

Вы сегодня немного напоминаете мне Чацкого.

Саввич. Простите, кто это Чацкий?

Аврора. Это герой одной старинной пьесы, написанной лет четыреста назад.

Саввич. Простите, как называется?

Аврора. «Горе от ума».

Саввич. Виноват, а автор?

Аврора. Грибоедов.

Саввич. Благодарю вас. Простите. (По телефону.) Саввич говорит. Не откажите в любезности мне прислать к вечеру сочинение Грибоедова «Горе от ума».

Аврора. Напрасно, я бы вам дала, у меня оно есть. Да не стоит читать, очень скучно.

Саввич. Мне хочется познакомиться с этим Чацким.

Пауза.

Как на Луне?

Аврора. Холодно.

Саввич. Милая Аврора. Я нарочно пришел до бала с тем, чтобы узнать о вашем решении. Сегодня ведь первое мая.

Аврора. Да, а что?

Саввич. Вы сказали, что первого мая вы дадите мне окончательный ответ.

Аврора. Ах, моя голова! Какая я рассеянная! Да, первого мая... Знаете что... Отложим еще этот разговор, скажем, до десятого мая. Над нами не каплет...

Саввич. Виноват?

Аврора. Поговорка, поговорка. Не обращайте внимания.

Саввич. Не скрою от вас, что у меня грустное чувство вследствие того, что вы откладываете... К чему это? Ведь наш союз неизбежен. Но я не буду вам мешать перед балом... Позвольте вам сказать на прощание, что я вас люблю.

Аврора. До вечера...

Саввич уходит.

Радаманов (входя). Ну, что?

Аврора. Понимаешь, взял подбрил брови, а?

Радаманов. Аврора, при чем здесь брови? О чем ты говоришь? Я тебя спрашиваю, дала ли ты ему ответ?

Аврора. С другой стороны, не в бровях сила.

Шум. Звон.

Рейн. О, Боже!

Бунша. О, Боже!

Юрочка. Куда ж это нас занесло?

Рейн. Сейчас мы это узнаем. (У календаря.) Нет, нет, мне снится это! Четыре двойки.

Юрочка (внезапно начинает бить Буншу). Вот тебе машина, вот тебе!

Бунша. Полюбуйтесь, граждане, что он делает!

Радаманов. Товарищи, нужно предупреждать о съемке. Это мое помещение. Моя фамилия — Радаманов.

Аврора. Ну оставь их, папа, ну оставь. Хоть какое-нибудь развлечение.

Рейн. Оставьте этого старого болвана! Что вы делаете!

Радаманов. Товарищи, я категорически протестую. Нельзя же врываться в помещение...

Аврора. Папа, это не съемка. Я догадалась: это карнавал. Это шутка первомайская. Отвечай им в тон, а то ты попадешь в смешное положение.

Радаманов. Разве что так...

Рейн. Будьте снисходительны к нам. Где мы?

Радаманов. В Блаженстве.

Рейн. Блаженство... Блаженство... Ради всего святого — воды...

Аврора. Вот...

Рейн. Не понимаю... Блаженство?

Радаманов. В Блаженных Землях...

Милославский. Где Кропоткинские ворота?

Радаманов. Не понимаю вас, какие ворота.

Милославский. Кропоткина не понимаете? Вот это здорово!

Бунша. Какой район милиции? Кочки знаете?

Милославский. Бутырки знаете?

Радаманов. Не понимаю вас. И Кочки и Бутырки — не понимаю. (Авроре.) Воля твоя, но... может быть, это и очень весело, но мне почему-то не кажется остроумным. Впрочем, если это весело, я ничего не имею против. Пусть люди веселятся в день первомайскою карнавала.

Аврора. Что означает это зеркало в руках и занавеска?

Радаманов. По-видимому, на нем дамская шляпа. Это, возможно, тоже очень смешно. Впрочем, не знаю, не знаю...

Рейн. Выслушайте меня и постарайтесь понять. Мы не переодеты и не загримированы. Объясните, не обманывает ли меня зрение: это — год? Какой это год?

Радаманов. Две тысячи двести двадцать второй.

Рейн. О, Боже! Поймите... Да, да, несомненно так. Вон, летающие светляки — это машины. Так это место называется...

Радаманов. Блаженные Земли.

Рейн. Но это в Москве?

Радаманов. Да, это Москва Великая.

Бунша. Я все районы московские знаю.

Рейн. Молчите, кретин! (Радаманову.) Поймите, гражданин, что мы люди двадцатого века. Я изобрел аппарат для проникновения во время, и, благодаря ошибке этого старого идиота и этого несчастного, которого я не знаю, — мы