– Что-то ещё он говорил? Ты ведь искал меня не только для того, чтобы попросить быть осторожной.

– Он говорил, что это – самое важное. Но ещё ему важно было увериться, что с вами всё в порядке и вы продолжаете идти в нужном направлении.

Я горько фыркнула.

– Всё, что ему нужно, это знать, что я выполняю его просьбу и по-прежнему собираюсь предать своих, натравив на них навей.

– Нет, что вы! – Ягмор быстро замотал головой, будто правда испугался моих слов. – Князь Лерис правда огорчился, когда не нашёл вас там, где оставил в последний раз.

– Сам же отослал меня. С чего огорчаться. – Я тут же поспешила перевести тему. – Князь – странный человек. Но он искренне желает своим землям и людям лучшего. Может, и царю стоило бы у него поучиться.

Ягмору сказанное мной понравилось. Он довольно причмокнул и вытаращился на выход.

В харчевню влетели – иначе и не скажешь – трое мальчишек примерно одного с Ягмором возраста, зим двенадцати-тринадцати. Один был таким долговязым, что намеренно сутулился и втягивал голову в плечи до самых ушей. Я поняла, что они тоже были воробьями – Ягмор сразу приосанился, даже снял шапку, стоило им войти. Тут же обнаружились новые метины Мори: у моего собеседника оказались острые волчьи уши.

– Привет, князь, – пропыхтел невысокий русоволосый воробей, первым подходя к столу. – И тебе, госпожа, дня доброго.

Воробьи беззастенчиво разглядывали меня, шушукаясь и иногда пихая друг друга в бока. Я улыбнулась.

– Что прибежали? – прикрикнул Ягмор, недовольный, что прервали нашу с ним беседу. – Важное что?

– Ещё б, – подал голос долговязый воробей и покосился на меня.

– Можете говорить, – великодушно позволил Ягмор. – Госпожа Лариме знает не меньше нашего.

Я подозвала подавальщицу и попросила принести воробьям калачей. Мальчишки расселись по бокам от стола, и тот, что до этого времени молчал, – самый серьёзный, черноволосый и кудрявый, – заявил:

– Княгиня Пеплица вместе со своим соколом покинула Коростелец. Наши говорят, что княгиня отплыла по морю в Зольмар, чтобы поговорить с самой царицей. Средимирное осталось почти без присмотра, но иные воробьи щебечут, будто Пеплица просила Лериса приглядеть за Коростельцем.

– Ого! – Ягмор оживился, мигом забыв своё недовольство. – Как же он станет и там, и там княжествовать?

– У Лериса хватает помощников, – усмехнулась я. Мне вдруг стало теплее, и вовсе не из-за того, что в харчевне было натоплено. – Если он что-то решил, то у него были на то причины.

До моих ушей донёсся неприятный разговор: мужчины за соседним столом громко возмущались иноземными проповедниками, грозились сжечь святилища Милосердного и клялись, что мёртвые твари наводнили деревни из-за гнева преданных Золотого Отца и Серебряной Матери. Я поморщилась и вновь повернулась к мальчишкам.

– Может, вы хотите что-то передать Лерису в ответ? – поинтересовался Ягмор.

– Хочу. – Я отодвинула пустую кружку. – Скажи, что я ношу его наследника.

Мальчишки переглянулись, едва сдерживая восторг. Я пожала плечами и опустила глаза, скрывая неловкость и смущение.

Наконец, воробьи собрались уходить – каждый почтительно поклонился мне, а я смеялась и шикала, не хотела привлекать ещё больше внимания.

Внезапно в харчевне стало гораздо темнее, чем было. Подавальщица упала и вдребезги разбила глиняные кружки, которые несла к столу, раздались изумлённые крики. Я сама вскочила и сжала кулаки – за окном стало совсем темно, словно вдруг опустилась ночь. Дверь отворилась, и в харчевню хлынули перепуганные люди.

– Золотой Отец проклял нас!

– Это всё клятые проповедники!

– Ворожея мёртвых где-то рядом!

Во рту у меня пересохло. Снаружи правда творилось что-то невероятное, а от того, что произошло дальше, у меня кровь застыла в жилах.

Послышались вопли – сперва далёкие, потом, словно закружившись, переросли в близкий вой. Я слишком много раз его слышала и не могла ошибиться: это нави вернулись не вовремя.

Злость вперемешку со страхом обожгла меня. Я кинулась к выходу, опрокинув по пути два стула и расталкивая людей, ломившихся в харчевню, как в укрытие. Нельзя, нельзя, чтобы нави приходили сюда!

На ходу закутываясь в плащ, я вылетела за дверь. Снаружи царила кромешная тьма, и если бы не снег, совсем ничего не было бы видно. Люди метались испуганно по улице, стучались во все лавки и дворы, а к почерневшему небу взлетали тоскливые навьи вои.

– Когда же вы уберётесь восвояси, – прошипела я сквозь зубы. И тут же вспомнила слова Владычицы Яви: «Уйдут только со смертью призвавшей их». Неужто пришло моё время?

Я кинулась вниз по улице не разбирая дороги. Поднявшаяся вьюга кидала мне в лицо колкий снег, который царапал кожу и залеплял глаза. Навстречу мне попадались люди, и я без зазрения совести расталкивала их, если появлялась в том нужда. Где-то с боков и позади себя я уже слышала ненавистное цоканье копыт и опостылевшие визги.

– Не дождётесь! – выкрикнула я в холодную ночь, сама себе удивившись. – Довести меня пришли? А я так просто не дамся! Слышишь, ты, женщина в кружеве?

Меня охватила дикая ярость на Владычицу Яви: обманщица, она отняла у меня Ферна, а теперь пытается отнять разом и всё оставшееся: Лериса, ребёнка и мою собственную жизнь. Нет, тому не бывать!

Я мчалась по Тракту так, что немели замёрзшие сбитые ноги. Всё, что мне было нужно, это отвести навей от Вронка, не позволить терзать невинных так, как терзали они степняков-грабителей. В темноте было трудно понять, куда бежать, но ноги сами несли, да так скоро, что я не успевала дышать, хватала морозный воздух и кашляла не останавливаясь.

Они мелькали вокруг, уже ставшие видимыми. Бестелесные, седые, истончённые, в оборванных одеждах. Не люди. Не призраки. Страшные твари, которым и сочувствовать-то не получится, сколько ни пытайся. Некоторые из них казались более весомыми, плотными, будто ближе были к живым, чем к гостям иного мира. Мне думалось, что как раз такие твари могут навредить людям, если столкнутся нос к носу. Поперёк дороги выскочил всадник на мёртвом коне. Я резко остановилась, едва не рухнув в снег. Мимо с воплями ужаса пронеслись три девушки, но нави, на счастье, не кинулись их преследовать.

Конь встал на дыбы и заржал – это был страшный, неживой звук, похожий на стон. Силуэты навей были будто подсвечены мглисто-серебряным, так светятся иногда грибы да трухлявые пни, словно и они – не из нашего мира. Сквозь кожу коня просвечивали рёбра. Пересилив себя, я поднырнула под брюхо коню и бросилась вперёд с новой силой. Несколько раз я оборачивалась на бегу, чтобы убедиться, что навьи твари идут за мной, за призвавшей их, а не бросились бесчинствовать в городе.

Я остановилась только тогда, когда выбежала в чистое поле. На вёрсты кругом стелилась снежная гладь, только сзади мелькали огоньки Вронка, а впереди, если присмотреться до боли в глазах, темнело далёкое Великолесье. Только теперь я поняла, как устала – упала в снег, силясь унять бешено стучащее сердце. Воздух с хрипами выходил у меня изо рта, ноги и ладони не чувствовали холода, только ныли. Волосы растрепались, почти застелив мне глаза.