О, боже… этот день захватил ее, словно чудесная сказка, которую она толком не успевала постичь и рассмотреть. В памяти отложились какие-то яркие образы, световые и цветовые пятна, звуки, лица, слова, но в целом все слилось и перепуталось… Кристина помнила, как их завалили букетами и подарками, как они выпустили в небо целую сотню белых голубей из огромной золотой клетки, чтобы жить вместе счастливо сто лет… А еще у нее отложилось, что все сегодня произнесли столько добрых слов и пожеланий, что сердце переполнялось по-детски искренней и наивной вселенской любовью. Играл оркестр, рояль, скрипка исполняла соло, потом бесподобный тенор исполнил Una furtiva lagrima[6], и эта нежная музыка лилась прямо в душу. Потом Лука сжимал ее в объятьях, и она танцевала вальс, словно летая на крыльях. Этот танец вдруг напомнил ей о том далеком дне, когда она танцевала с этим мужчиной впервые, в сущности невинная девочка, покоренная искушенным соблазнителем, тогда еще жестоким и безразличным, только забавляющимся с ней и не ведающим любви. И еще она вспомнила отца, едва сдерживая слезы оттого, что его сейчас не было с ней рядом… Он бы порадовался за нее. Возможно, теперь даже совсем по-другому отнесся бы к Луке. От осознания, что это желание никогда не сбудется, у нее щемило сердце, но все-таки она все равно была счастлива и понимала, что это правильно, что так должно быть.

Среди всей этой гущи событий она видела того самого частного детектива Влада, который спас ей жизнь. Он тоже их поздравлял и долго говорил о чем-то с Лукой, и еще рядом с ним была очень красивая девушка, тонкая и изящная, а вокруг наворачивал круги пятилетний мальчонка, который не знал покоя и ни на секунду не давал расслабиться своим родителям. Тогда Кристина познакомила его со своими младшими братом и сестрой, а потом вдруг вспомнила, что для детей здесь предлагали катание на пони, и сама отвела всех в парк, где их усадили на маленьких нарядных лошадок, и они восхищенно трепали их за гриву и улыбались от уха до уха.

Тут же вспомнив о дочке Луки, с которой ей пока так и не довелось познакомиться, Кристина вздохнула, пытаясь подавить набегающую обиду и чувство несправедливости. Когда Лука исчезал, встречаясь с дочерью, она догадывалась, что это была своеобразная месть его жены за их счастье. Неизменным требованием Елены оставалось — не подпускать к девочке никаких других женщин своего бывшего мужа. Что ж, пожалуй, это было справедливо, хоть и неприятно… Но Кристина знала, что, скорее всего, и сама поступила бы так же на ее месте, если не жестче. Она еще помнила, как страшно и тяжело было узнать об обмане, когда сердце только-только раскрылось для доверия и любви. Луке и правда было больно не видеть красавицу Еву среди других детей, веселящихся на его свадьбе, зато он всегда сиял, когда встречался с ней наедине. Несколько раз она подвозила его на встречи с дочкой и не могла себе отказать в том, чтобы понаблюдать за ними со стороны. Пару раз она видела издалека и Елену, которая показалась ей очень красивой, но необыкновенно строгой, жесткой и холодной. Впрочем, это было неудивительно, ведь после их расставания прошло так мало времени, и рана у этой женщины, конечно же, еще не зажила. Чтобы отогнать прочь неприятные чувства, Кристина заставила себя вновь улыбнуться, глядя на детей. Да, дети всегда смягчали сердце, радовали глаз и вызывали улыбку. Когда-нибудь у них с Лукой тоже появятся малыши, и это будет чудесно…

Среди всего этого необозримого счастья мрачной тенью пронеслось воспоминание о том дне, когда ее чуть не убили. Они ездили в участок для дачи показаний, и там они с Лукой узнали о причастности его матери. Кристина с замиранием сердца наблюдала, как изменилось тогда выражение на лице Луки. Оно впервые показалось ей растерянным и беззащитным. Эта секунда слабости быстро прошла и больше никогда не возвращалась. С тех пор он будто запер для нее свое сердце на замок, и от этого было жутко и больно одновременно. Они покинули участок уже около трех ночи и почти не держались на ногах от усталости. Лука по привычке собирался сесть за руль, но она настояла, что лучше вызвать такси, потому что ему нужно было отдохнуть. Мужчина не стал возражать, и всю дорогу домой она прижималась щекой к его груди, крепко обнимая руками, даже больше боясь за него, чем переживая из-за собственного пережитого кошмара. На следующий день она попыталась заговорить с ним о матери, но Лука резко ее оборвал и сказал, что больше никогда не хочет слышать ее имени в своем присутствии. На заседания, касающиеся ее дела, он ни разу не приезжал ни в каком качестве, вместо него там всегда присутствовал его представитель. Через Филиппа Ивановича Кристина узнала, что ей грозило до двадцати лет лишения свободы, а потом дело вдруг стало громким, и замять шумиху не удалось. Сейчас об этом точно думать не хотелось, да и не могла она сегодня долго думать о плохом…

В суматохе веселья к ним с Лукой подходил и Матвей. Весь день он держался строго, чинно и сдержанно, все больше становясь похожим на брата, даже стрижку слегка укоротил и перестал красить волосы, да и девушка при нем была эффектная и зажигательная. Впрочем, к вечеру алкоголь и всеобщее оживление сделали свое дело. Когда Кристина случайно поймала на себе его взгляд, в его глазах плясали черти, губы скривились в провокационной улыбке, а рука приветственно приподняла бокал ей навстречу. Девушка не стала на это отвечать и отвернулась, сделав вид, что ничего не заметила, хотя прекрасно понимала, какие чувства и воспоминания ему вдруг захотелось в ней разбудить. Видимо, этой реакции ему показалось недостаточно, и наглец приблизился к ним, попросив у Луки разрешения потанцевать с невестой.

Быстрый взгляд, метнувший молнии, каменная маска на лице и убивающий наповал тон тут же опустили шутника с небес на землю.

— Пошел вон, — прорычал Лука безапелляционно. — И пока не проспишься, не протрезвеешь и не попросишь прощения у моей жены, даже не приближайся. Матвей пробормотал нечто неразборчивое и послушно ретировался. На следующий день он действительно попросил прощения, искренне смущаясь из-за недавнего поведения. Больше подобных инцидентов не повторялось, и Кристина облегченно выдохнула.

В любом случае этот день ничто не могло омрачить. Все плохое мигом улетучивалось из головы, стоило девушке повернуть голову и взглянуть на красивого, статного, элегантного мужчину рядом с собой, которого теперь имела право звать мужем. Иногда он ловил на себе ее нежный влюбленный взгляд, и тут же отвечал чувственным прикосновением или поцелуем.

Когда стемнело, повсюду зажглись огни, а потом и фонтаны из фейерверков вокруг озера. Официанты вывезли на веранду огромный белоснежный торт, и новоиспеченные муж и жена раздавали всем аппетитные воздушные кусочки, периодически отвлекаясь из-за продолжающихся криков «горько».

Последним штрихом к этой волшебной идиллии стало катание в лодках и запуск китайских фонариков, которые отражались в гладкой, как стекло, воде. Лука снял пиджак, расслабил галстук, закатал рукава и сам сел на весла. Когда они заплыли подальше ото всех, мужчина оставил весла, позволяя лодке свободно покачиваться на воде, и закурил.