регистратором результатов этой борьбы, проходившей между группировками баронов. Выборы в него не были свободными: «карманные» городки встречались в XV в. столь же часто, сколь и в XVIII в., а парламент являлся всего лишь инструментом в руках баронских партий. Тем не менее парламент объявил своей властью (хотя и по просьбе Генриха), что корона должна перейти к старшему сыну короля, а после него – к его потомку по мужской линии. Таким образом, английский обычай был отвергнут – старшинство по женской линии перестало гарантировать наследование престола. Формально это не было запретом на наследование по женской линии, но на практике этот принцип соблюдался еще долго.

По одному вопросу, наполовину социальному, наполовину религиозному, король и парламент полностью сошлись во мнениях. Выступление лоллардов за очищенную церковь, лишенную всех мирских богатств, не встретило согласия духовенства. Церковнослужители сопротивлялись гневно и энергично. Идеи лоллардов не только прочно засели в головах беднейшей части населения, но и получили поддержку мелкопоместного дворянства по всей стране. По сути, то был вызов в первую очередь церкви, а затем – всем богачам. Теперь лолларды всячески стремились перетянуть на свою строну светский нобилитет, указывая на то, что огромные сокровища церкви могут легко быть пущены на континентальную войну. Но этот призыв не нашел должного отклика. Лорды понимали, что их собственные поместья основаны на том же праве собственности, что и церковные владения. Поэтому, защищая свою собственность, они объединились с духовенством. Против лоллардов были приняты очень строгие законы. Король провозгласил – с полного согласия палаты общин, – что будет всей своей силой искоренять ереси. В 1401 г. был принят ужасный статут, De Heretico Comburendo, по которому упорствующие еретики подлежали сожжению заживо, а решение по этому вопросу принималось единственно церковью, и от шерифов требовалось исполнение его без предоставления права апелляции к короне. Так ортодоксальность и собственность заключили между собою союз и стали двигаться дальше уже вместе.

* * *

Между тем в парламенте считали, что главная гарантия безопасности – это полное уничтожение побежденной группировки. В этом органе находились самые упорные противники Ричарда и тех, кто был верен ему. Одной из причин мести являлась трусость членов парламента, стремившегося таким образом обезопасить себя. Может быть, Генрих постарался бы не допустить возмездия, если бы не несколько зловещих событий. Внезапно король и большинство придворных серьезно отравились какой-то пищей. Возникли подозрения, что во всем виноват яд. Валлийцы во главе с Оуэном Глендовером, уже проявлявшие раньше свое недовольство, тут же поддержали сторону Ричарда. При тогдашней медлительности связи одна из противоборствующих сил могла пройти всю страну, тогда как другая едва ли успела бы понять, что происходит. Итак, восставшие начали активные действия. Пять из шести бывших лордов-апеллянтов, остававшихся до той поры в тени, пошли на контакты с друзьями Ричарда II и составили заговор с целью захватить узурпатора в Виндзоре. Оправившись от загадочного недомогания и проделав в одиночку несколько десятков миль по опасным дорогам, Генрих ускользнул из ловушки. Но вооруженные восстания уже охватили несколько районов страны. Они были подавлены с необычной для этого правительства жестокостью. Население зачастую объединялось с правительственными силами. Горожане Сиренчестера обезглавили лорда Ламли и графов Кентского и Солсберийского, причем последний был лоллардом. Заговорщики так и не получили настоящей поддержки. При всем своем миролюбии Генрих не смог смягчить преследования, проводимые теми, кто разделял риск вместе с ним. Через год его популярность была почти уничтожена, так как его сочли проявившим слабость в отношении мятежников, покушавшихся на его жизнь. Однако король, несмотря на то что допустил репрессии, все же был смелее и сильнее тех лиц, которые состояли у него на службе и хотели удержаться у власти при помощи жестокостей.

Скульптуры Ричарда II и его первой жены Анны в их усыпальнице в Вестминстерском аббатстве.

Неудавшееся восстание и гражданская война, чуть было не начавшаяся после падения Ричарда, оказались фатальными для него. Несмотря на то что Ричард II был низвергнут, его особа продолжала считаться священной, и никакие церемониальные и конституционные процедуры, сопровождавшие восхождение на трон Генриха, не могли лишить Ричарда подобающего ему отношения. Пребывая в заточении в замке Понтефракт, он оставался объектом симпатий как своих приверженцев, так и угнетенных масс. Это раздражало и беспокоило партию власти. В феврале 1400 г. было объявлено о смерти Ричарда. Умер ли он от истощения, заморил ли сам себя голодом, как предполагало правительство, или же стал жертвой более прямых методов воздействия – неизвестно. Стены Понтефракта хранят свою тайну. Но по всей Англии распространился слух, что он бежал и, находясь в своем тайном укрытии, дожидается того часа, когда поведет простой народ королевства к счастливой жизни.

Все эти обстоятельства усугубляли положение Генриха Болингброка. Заговоры с целью его убийства следовали один за другим. Валлийцы доставляли королю все больше проблем, отдельные выступления переросли в общенациональную войну. Оуэн Глендовер, замечательный человек, имевший неплохое образование, сопротивлялся англичанам до 1409 г. Все эти годы боевые действия не прекращались. Кроме этого, королю приходилось то и дело воевать с шотландцами. После шести лет всех этих тревог и волнений природное великодушие короля было исчерпано, и он уступил парламенту и своим сторонникам, требовавшим большей жестокости. Возможно, что так и было на самом деле.

Наиболее серьезный конфликт произошел у Генриха с семейством Перси. Эти лорды северного пограничья, старый граф Нортумберлендский и его свирепый сын Хотспур, в течение почти трех лет защищали Англию от шотландцев, не получая почти никакой помощи, и вели боевые действия практически за свой счет. Их же усилиями для короля сохранились важные районы в северном Уэльсе. Больше нести такое тяжелое бремя расходов они уже не могли и потребовали урегулировать вопрос оплаты. Граф Перси представил счет на 60 тысяч фунтов. Король, пребывавший в состоянии прискорбной бедности, смог предложить только 40 тысяч. Эта история имела свою подоплеку. В свое время Перси сыграли немаловажную роль в возведении Генриха на трон. Но зять Хотспура, Эдмунд Мортимер, присоединился к взбунтовавшемуся Глендоверу, и вся семья попала под подозрение. Перси были независимы и могущественны, и столкновение их с королем стало неизбежно. Хотспур поднял знамя мятежа. Но в короткой, ожесточенной битве при Шрусбери, 21 июля 1403 г., Генрих взял верх и убил Хотспура. Старый граф, шедший на помощь сыну, поневоле подчинился королю и тем самым заслужил прощение. Парламент изо всех сил старался снять с него все обвинения в измене и мятеже и признал виновным лишь в злоупотреблениях. Такая снисходительность объяснялась, конечно, необходимостью защищать шотландскую