Счастье-то какое.

Рисунок меняет лицо. Оно… становится чужим.

— Я человек, — упрямо повторяю, глядя на то, как такой родной и в то же время чужой мужчина ведет женщину в центр круга, туда, где сходятся лучи звезды. Он что-то говорит ей, тихо, так, что слов не разобрать. А мне хочется крикнуть.

Сказать, чтобы остановился.

И ей, что нельзя верить.

— И ты человек. Если захочешь, — истина, она всегда где-то да рядом. — Ты сама решаешь, кто ты… в тебе тоже и кровь демонов, и сила, но ты ведь не перестала быть человеком!

— Ты уверена? Или просто надеешься?

— Наверное, надеюсь.

Мужчина берет в ладони лицо женщины. Прикасается очень осторожно, боясь нарушить вязь узора. Он склоняется, касаясь губами губ. И отстраняется.

— Все будет хорошо, — его улыбка полна очарования. А глаза все еще холодны.

Желтые глаза.

Пустые.

— Сейчас он скажет, что я — его душа. И сердце. И что без меня он не мыслит жизни. Не стоит верить мужчинам, которые много говорят. Особенно, если говорят то, что ты хочешь услышать.

Тот, с золотым лицом, послушно повторяет слова.

— И вообще верить мужчинам. Женщинам, впрочем, тоже.

Она замолкает.

Я же смотрю.

Вот женщина и мужчина становятся в центре круга. Они держатся за руки. И смотрят друг на друга. А на лучах звезды встают те, другие, в алых тогах. И кто-то начинает песню.

Или…

Речитатив.

Слова цепляются за слова. И узор их завораживает. Вспыхивают огни на жаровнях. Поднимается белесый дым, соединяясь с другим. И ложится на пол, расползается по выбитым в камне дорожкам.

— Сейчас…

В руке мужчины появляется клинок. И женщина доверчиво протягивает ладонь.

— Мы должны были смешать кровь, — сказала демоница.

Клинок вспарывает кожу. И алые капли падают в центр звезды. Они уходят в камень, а сама звезда оживает.

— Сколько силы… — выдыхает кто-то. — Невероятно… ваш эксперимент определенно можно считать успешным.

— Это они про меня, — демоница держится рядом. Но где ж её еще быть-то? Её ведь воспоминания. — Когда у тебя только сотни лет и память… поневоле всплывает все.

Клинок входит под левой грудью. И женщина охает.

— Больно не было. У него рука хорошо поставлена. Так что больно не было.

Мужчина удерживает её, не позволяя упасть. И наклоняется, укладывая на пол. Вытаскивает клинок, которым взрезает одежду.

Звезда горит.

Уже и я чувствую силу, исходящую от нее.

— Справится ли…

— Должен. Потенциал неплохой, к тому же она жива. Сильная кровь. И умирать будет постепенно…

Она все слышала. Каждое слово. И видела, как тот, который только что говорил о любви, рисует ножом на коже новые узоры.

Я бы хотела отвернуться.

И… не могла.

— Знаешь, этот клинок, он ведь был сделан из особого металла… видишь, он сам его боится. Рукоять обмотал. У Ричарда Первого был нож… и меч. И корона. Меч с короной потерялись.

— Нашлись уже.

— Я видела. А вот нож оставался в сокровищнице. Другой удар мне бы не повредил. Кровь демонов, она дает не только силу… но вот этот, созданный древними, с кровью древних… будто яд в крови расползался. Я умирала. Я понимала, что происходит, но ничего не могла сделать!

Её крик утонул в тишине. И никто из этих, ряженых, не вздрогнул. А ведь их много здесь. Не только Император и Советники, они-то как раз заняты, выплетают что-то неимоверно сложное. Но другие… другие, которые просто пришли посмотреть.

Их равнодушие пугает меня сильнее.

— Как ты…

— Вскрывай её, — раздается спокойный голос. — Пока дитя живо, иначе упустишь момент и все зря.

А Император медлит.

Он вытащил нож, и женщина там, в круге, приподнялась. Видно было, что сил у нее почти нет, что… кровь привязала её к камню, к полу, к звезде, к этому месту. Но она все одно приподнялась, пытаясь дотянуться до человека, который склонился над ней.

— Он…

— Давай же… поток не стабилен!

— Он сделает, — спокойно ответила демоница. — Его ведь готовили. И вообще такая мелочь, как совесть, не должна мешать воистину великим делам.

В задницу такие великие дела.

В…

Я все-таки сумела отвернуться.

И пропустила момент, когда все изменилось. Нож… нож зазвенел, соприкоснувшись с камнями. Такой громкий, такой неправильный звук.

Чей-то хрип.

— Мой отец… он и вправду был сильным магом. И еще умным. Опытным. Но ошибаются все, — демоница глядела мимо меня, туда, где на полу умирала молодая женщина, над телом которой клубилась тьма.

Младенец?

Никакого младенца… только черное облако, которое поднималось и поднималось. И…

— Твою ж…

Оно накрыло мужчину. И от него остались лишь кости. Оно двинулось к границе круга, и та, мигнув, опала. Оно коснулось первого из Советников, и он умер молча… как и остальные.

— Это… это… Младший бог?

— Не бог. И близко. Просто… во мне было столько от демонов, что… я еще очень испугалась. Я ведь думала, что действительно умру. Вот и… позвала. И зов услышали. А потом оказалось, что я открыла дверь между мирами. А тот мир, он совсем другой.

Тьмы становилось больше и больше.

— Прорыв! — этот крик захлебнулся. Но где-то там, дальше, отзываясь на него, ударил колокол. Тьма же растекалась. Она заглянула в коридоры. И теперь я видела. Я была тут и… там. Везде.

Я дотягивалась до людей и нелюдей, выпивая из них крохи жизни, которые уходили в темную воронку. Я обрывала одну за другой цепи, что держали демонов. Сейчас эти цепи были тонкими, что нити. И лопались с тихим-тихим звоном.

Красиво.

Я… умела оценить красоту.

А еще я умирала.

Раздвоение личности? Растроение? Нет, я была всем и сразу… и, наверное, и вправду трудно быть богом. Если раздался крик. Протяжный, захлебывающийся болью крик младенца. И тьма отозвалась на него.

Он… вернул её.

И вобрал в себя. И… и окно закрылось.

— Мой сын хотел жить. И чтобы я жила тоже. Ему понадобилась сила, он её и забрал. Тогда окно закрылось, — пояснила демоница. — Он мог уйти, но он остался. Со мной. Потому что одна я умерла бы. Ты спрашивала, могут ли демоны любить.

Теперь я знаю ответ.

Глава 45 Где память возвращается полностью

«И сотворили Сестры человека из глины да праха. Взяли вод Мирового океана, дабы наполнить жилы создания сего кровью. А в грудь вложили частицу огня. И склонившись над ним, вдохнули воздух, а с воздухом тем — божественные искры души. Оттого то и тяжела плоть, неповоротлива, ибо