Мышастый тоже поднял взгляд, следил за полетом крылатых вестников смерти.

– Я же говорю: идиоты, – проговорил он презрительно.

Бомбардировщики, идущие клином, наконец достигли площади, и у них, словно по команде, стали открываться бомболюки. Толпа ахнула и присела, но из бомболюков на головы людям посыпались не бомбы – посыпался, развеиваясь в воздухе, обычный песок.

– Я похороню вас, – мстительно сказал Мышастый. – Похороню всех, кто предал меня. Поставлю в великую цепь – пусть кадавр захлебнется мертвецами.

Песок густо сыпался на людей сверху, запорашивал глаза, попадал в рот, в волосы, затекал за шиворот. Люди на площади кашляли и отмахивались, трясли плечами, словно сражаясь с невидимыми паразитами, забравшимися за воротник.

– Ты точно сбрендил, – сказал Хабанера Мышастому. – Каждый самолет – несколько тонн песка. Если взять их все вместе – ну пусть даже сто тонн. Этого не хватит на площадь, неужели ты не понимаешь?

Мышастый сверкнул на него глазами.

– Это только обряд, ритуал, – отвечал он. – Настоящая работа начнется сейчас.

Хабанера услышал, как на окраинах площади взревели моторы. Пока бомбардировщики отвлекали внимание толпы, площадь окружили танки. За ними возвышались гигантские карьерные самосвалы и огромные, похожие на чудовищных насекомых карьерные бульдозеры. Кузовы самосвалов были доверху полны грунтом, он тяжело громоздился, возвышаясь над краями, тихо осыпался вниз бурыми струйками.

– 450 тонн в каждой машине, – хвастливо заявил Мышастый. – Как полагаешь, теперь на всех хватит? Или кто-то все-таки останется непогребенным?

Хабанера не ответил, они с Хранителем в ужасе смотрели на то, как отъезжали танки, освобождая дорогу самосвалам. Те стали медленно вываливать непомерный свой груз по краям площади. Народ испуганно попятился к центру, не понимая еще, что происходит, кое-где раздались панические крики.

– О, – воскликнул Мышастый с восторгом, – мое правление начнется с чудовищной катастрофы! Оно запомнится потомкам на долгие века… Таких похорон еще не было в истории.

И снова залился диким, безумным смехом.

Тем временем, избавившись от груза, отползли назад и самосвалы. Их место заняли медлительные тупоносые бульдозеры. Уткнувшись массивными отвалами в горы земли, они медленно пошли вперед, гоня перед собой убийственную тяжкую волну грунта высотой в двухэтажный дом – земля наваливалась на толпу, текла, осыпалась, грозила похоронить.

Опомнившись от первого шока, люди бросились бежать. Но земля, подталкивая стопятидесятитонными монстрами, шла на них со всех сторон, словно очнулся от своего сна сам Великий мертвец, пришел, наконец, забрать своих поданных – всех до единого. Редкие переулки, через которые можно было ускользнуть, блокировали солдаты с автоматами: они давали очереди, едва кто-то из толпы пытался к ним приблизиться. С многометровой высоты трибуны было видно, как метались люди, словно мыши в яме. Многоголосый испуганный крик наполнил площадь, эхо гуляло и глохло между древних стен.

– Теперь ты понял, почему не нужны снайперы на крышах? – спросил Мышастый у Хранителя, криво улыбаясь. – К чему нам глупая и опасная для жизни перестрелка?

Но Хранитель не смотрел ему в лицо. Он смотрел на руку бывшего триумвира, в которой тот держал небольшой жезл, прижимая его пальцами. Туда же смотрел и Хабанера.

– Он подает сигналы, он управляет ими, – сказал Хабанера. – Останови его!

Мышастый снова захохотал – наверное, за всю жизнь до этого он не смеялся столько, сколько сегодня.

– Остановить меня? – В голосе его было такое презрение, что Хабанера на миг заколебался – ведь бабочек смерти никто не отменял.

Но Хранитель знал свое дело.

Он шагнул к взбесившемуся триумвиру длинным быстрым шагом и одновременно нанес сокрушительный удар в лицо – вперед и чуть сверху, так, чтобы нельзя было блокировать или защититься. Но маленький Мышастый и не стал защищаться. Легко, словно танцуя, он уклонился от удара и остановил Хранителя встречным в горло.

Удар был такой силы, что тот захрипел и повалился на спину, натужно кашляя и пытаясь пальцами вытолкнуть из горла вдавленный кадык. Хабанера, преодолевая страх, сам шагнул вперед, но Мышастый погрозил ему пальцем и тем же пальцем указал на поверженного врага.

– Ну-ну, – сказал он, – будь хорошим мальчиком.

Хабанера с ужасом посмотрел на багрового, задыхающегося Хранителя и замер на месте.

– Вот так-то, – кивнул Мышастый, – и пусть все идет своим чередом. И все получат то, что заслужили. Жившие рабской жизнью заслужили рабскую смерть, не так ли?

Взгляд Хабанеры наткнулся на двух хранителей из личной охраны базилевса.

– Взять его, – крикнул он во весь голос, – взять изменника-триумвира!

Мышастый оглянулся, увидел офицеров, идущих на него и синхронно вытаскивающих из кобуры пистолеты.

– Ах ты, дурак, – сказал он. – Ах ты…

И сделал шаг к Хабанере – страшный, смертельный. Хабанера отшатнулся, оказался на краю трибуны. Еще пара секунд, и Мышастый столкнул бы его в охваченное паникой людское море внизу. Но секунд этих у него не было – за спиной, словно тени аида, выросли офицеры охраны.

Мышастый вильнул в сторону и пошел прочь, все ускоряясь. Офицеры бросились за ним. Он перешел на легкую рысь – ускорились и преследователи. Он завернул направо, к лестнице, ведущей вниз, на миг исчез из виду. Офицеры побежали, затопали, вылетели на прямую линию – и упали, сначала один, потом второй. Времени у триумвира было много, в чертогах своих часами проводил он в тире и стрелял ловко и точно. Первый офицер упал сразу и не двигался, пуля попала ему прямо в висок, второй лежал на полу, держась за бок правой рукой, на лбу выступил холодный пот, мучительно и жалко подгребал левой ногой: казалось ему в предсмертном бреду, что он все еще преследует убийцу…

Мышастый только криво ухмыльнулся: не загоняйте крысу в угол – бросится.

Он ринулся вниз по лестнице. Здесь, во дворце, среди хранителей и рыцарей Ордена, рядом с предателем Хабанерой его подстерегала смерть, но он и не собирался испытывать судьбу. Три десятка ступеней вниз, юркнуть в потайной ход, добежать до вертолетной площадки, еще двадцать минут на вертолете до резиденции. Пока летишь, связаться с командующим сухопутными силами, пусть вводит войска в город, пусть расшлепывает, как тараканов, хранителей и рыцарей, и обывателей тоже, если будут мешаться под ногами. И все, сила на его стороне, и право, и победа тоже, лишь бы какой-нибудь обезумевший хранитель не полоснул из ракетного комплекса «игла» по вертушке, несущейся на полном ходу над сизой от марева столицей. Но не полоснут, не посмеют…

Он миновал последнюю ступеньку, рванул вперед по уходящему вниз тайному ходу и – влетел в стену, встал как вкопанный, еле на ногах удержался. Впрочем, не совсем так: стена была, но не каменная, а живая, и было у стены зеленое, исковерканное болезнью лицо. О, как он знал это лицо, сколько раз висел над ним в пароксизме безумной страсти!