этой секте, может дойти. Это мерзко и противно. Во времена ТССР было много всего хорошего, люди были лучше по человеческим качествам, но кое-что и плохое нам досталось в наследие от Великой страны. Терпильность, неспособность людей самостоятельно принимать решения, строить свои жизни, нести за это ответственность и бороться за свои права. У нас сейчас всё-таки в стране делается много хорошего, но люди этим даже не пользуются, никуда не стремятся, сидят годами на одних и тех же местах и терпят «стабильность». За них всё решает некий дядя или тётя, а они его или её боязно слушают и с точностью выполняют, иногда и в убыток своим интересам, а мысли о том, что может быть где-то дядя или тётя были неправы проскальзывают у них только на кухне… И «совы-эффективные менеджеры», подобные твоим бывшим из Новоклязьменска, благодаря данному наследию стабильно наживаются…

— Согласен.

Марк Альбертович немного нахмурил брови и более строгим голосом проговорил:

— Но на записи я уловил и ещё кое-что… Эта твоя Лоневская… Она же испытывает сильные эмоции к тебе. Эта злость однозначно неспроста, в чём-то ты тоже был неправ. Её душа — просто всмятку.. И я бы очень не хотел оказаться на её месте….

— Не окажетесь. Я понял свои ошибки. Где-то и я поступал, как м#дак. Она пыталась симулировать под моего друга, может быть, даже отчасти и была им. Считала, что хорошее отношение (ну, максимально хорошее для Завода) — это то, что мне от неё надо. Но мне хотелось от неё несколько другого. Иной раз мне казалось, что она меня понимает, но я глубоко ошибался. Плюс я не хотел быть в «команде лузеров», тех, кого выбрали грушей для битья «Мельказово», но, при этом, отказывающихся это признавать, не хотел доводить себя до антидепрессантов. Я рад избавиться от присутствия моей жизни этой бюрократической машины…

— Ну, хоть мы и сэкономим на Заводе, наняв тебя, и повысим качество, всё равно нам нужен подрядчик для проведения проектных работ. Возможно, придётся с ними пересечься…

У меня возникло неприятно ощущение от воспоминания последнего разговора со Снеггом. Мне не хотелось больше никогда видеть и слышать его и людей в зелёных футболках.

— Думаю, им не очень понравится общаться со мной.

Марк Альбертович усмехнулся.

— Как говорится, нравится — не нравится, терпи, моя красавица! С Зоткиным, смотрю, ты уже познакомился? Он — один из лучших людей по человеческим качествам, которых я знал когда-либо.

— Он мне нравится.

— А теперь давай пройдёмся по зооцентру. Ты обслуживал нас пять с половиной лет, пора бы и увидеть всё вживую.

И Марк Альбертович провёл меня по цехам, где производилось всё от кормов до когтеточек для кошек, по ветеринарной клинике, по зонам для тестовых испытаний продукции зооцентра. Я увидел множество кошек различных пород, размеров и цветов окраски, которые протяжно мяукали, мурлыкали и шипели. Такого количества кошек в одном месте я ещё не видел. И он разрешал мне их гладить.

— А, давай ещё зайдём в IT отдел. Познакомишься с нашими системными администраторами, Java-разработчиками и аналитиками.

Мы заходили в кучу кабинетов. Я жал руки различным айтишникам, бородатым, в очках, лысым, заросшим, молодым, старым… У одного парня, сидевшего за двумя ноутбуками, я заметил ту самую кружку с надписью «Ничем вам не могу помочь». Меня бросила в дрожь.

— Когда-то из-за подобной кружки я поругался со своим коллективом…

Парень пронзительно засмеялся.

— Ты что такой обидчивый? Прикольная же кружка!

Он моментально забыл обо мне и оглядел сидевших рядом с ним в кабинете.

— А вы помните, что когда-то Лада ошиблась чатом и скинула свою фотографию в эротичном платье в рабочий чат? Она тогда сразу удалила, но Мухин сказал сегодня, что он успел сохранить!

Марк Альбертович засмеялся.

— Дааааа? Надо попросить его скинуть…

Они весело стали обсуждать красоту Лады. Я вспомнил, что за такие шутки про Ладу много лет назад меня чуть не сожгли заживо ублюдки Клюева, Глушакова и Комбарова. Как же блин хорошо покинуть Завод!

*********************************************************************************

— О, Ставский, привет, мы здесь!

Я протиснулся в бургерную. Амбал, Хакер и Вассерман меня уже ждали. Я присел с ними за стол и радостно пожал руки. Амбал сильно похудел. Хакера я сначала не узнал в белом худи, с длинной шевелюрой и рыжей бородкой. А Вассерман был одет в свою парадную синюю рубашку, он практически не изменился.

— Ты так похудел, Амбал!

— Да, занимаюсь спортом, хожу в тренажёрный, играю в баскетбол, соблюдаю диеты. Больше не бухаю . ЗОЖ — это моё. Испытываю драйв!

Вассерман улыбнулся.

— Наконец-то ты со мной встретился, Амбал! Я всё звал и звал тебя на чаёк… А ты всё «нет» и «нет», обижал меня . Хакер, а ты ведь тот человек, который вёл для меня первые курсы 1C!

— Все гештальты когда-нибудь закрываются!

Хакер кивнул и включился в разговор:

— Кстати о гештальтах! Лев, мы же с тобой так нормально и не бухнули!

— Дааа, сейчас закажем.

Вассерман отметил:

— Лев, ты мне как-то помог на работе с обновлением. Вот верну сейчас тебе долг пивом!

— Круто!

Нам принесли пива. Мы чокнулись бокалами и выпили за встречу.

— Где кто сейчас работает и как живёт?

Хакер заговорил:

— Да я всё в Кингсофте… Сначала впахивал как лошадь. Хотел изучить 1С от корки до корки. Сейчас уже привык и намного легче. Работаю даже без аналитика. А, и у меня родилась дочка! Назвал Алёнкой в честь тёти!

— Поздравляем.

Мы ещё раз выпили .

— А ты, Амбал?

— Да я там же, на предприятии в моём городке. Не гонюсь за деньгами. Там и коллектив классный, и работы не так много, и отношение отличное… Тоже работаю без аналитика. По сравнению с Заводом просто топчик . А то я, когда сидел там, чувствовал себя полным д#рьмом и нулём, но оказалось моего уровня вполне хватает, чтобы поддерживать учёт на среднем предприятии, как программист и как аналитик. А сколько я благодарностей набрал от пользователей!

Вассерман проговорил:

— Да, сколько же людей Завод не ценил… Я удалённо работаю в Самаре во франчайзи в проектном отделе. Там тоже всё супер. Работы многовато, но всё хорошо оплачивается.

Хакер произнёс:

— А ты Ставский? Уволился наконец с этого дна? Человеком стал?

— Да, Кайло под конец стала совсем токсичной.