Шрифт:
Закладка:
Я блаженно прикрыла глаза, и первая за день улыбка накрепко пригвоздилась к моему лицу. Щёки сводило от неуёмного смеха, который сопровождал меня всю неделю до этого. Я старалась выглядеть спокойной и даже отчуждённой, но выходило из рук вон плохо.
Стараясь не разбудить ещё спящих соседок, мышью выскользнула в звенящую тишиной гостиную. В любой другой законный выходной я бы ни за что не встала так рано, но сегодня — исключение. Всё вокруг будто погрузилось в тину или густой кисель: чудилось, что я иду по непроходимому болоту, а время тянется и тянется, как струйка мёда с ложки.
Мне казалось, прошёл целый день, пока я тщательно умывалась, причёсывалась и подбирала наряд, а на деле прошла какая-то несчастная пара часов, и остальные студенты только-только начали наводнять гостиную. Она становилась шумнее с каждой минутой, и это только растравливало мои до предела натянутые нервы.
Я ужасно виновата перед подругами, что держу их всё это время в неведении, но даже сейчас, находясь под их настороженными взглядами, не могла подойди и заговорить — неловко улыбалась, опускала стыдливо глаза в пол и возвращалась к украшению гостиной.
Но не только глаза подруг выцепляли меня из толпы. И не только сегодня. Зелёные глаза с загадочной поволокой преследовали всюду: в столовой, на совместных уроках, в пустых коридорах, в библиотеке…
— Я делаю домашнее задание, мне некогда разговаривать, — отчеканила я и уткнулась глубже в учебник. Глаза лихорадочно бегали по написанному, а мозг отказывался воспринимать информацию, и всё, о чём я могла думать, — это о Гаррете, нависшем над столом.
— Амелия, давай поговорим. — Он цедил слова сквозь зубы, и даже не видя его лица, было понятно, что он невероятно зол. Я всё боялась, что с минуты на минуту сюда войдёт Себастьян, и начнётся очередная потасовка.
— Гаррет, давай потом, пожалуйста, — взмолилась я, украдкой поглядывая на вход.
Он с несколько секунд постоял, не двигаясь, а затем, хлопнув по столу, шумно зашагал на выход. Я облегчённо выдохнула, но его бешено стучащее сердце будто навсегда застыло в ушах, как морской шум в ракушке. Я слышала его аккомпанемент всюду, даже в гуле многочисленных голосов и во сне.
Вот и сейчас Гаррет сидел в самом углу гостиной в мягком шахматном кресле и, подперев рукой подбородок, неотрывно наблюдал за мной, как лев за косулей, зная, что она вот-вот потеряет бдительность, и тогда можно будет напасть. Знала бы я в тот момент, что хищник здесь не один…
***
По традиции именинникам нельзя покидать своих комнат, пока не начнётся вечеринка, и их не позовут.
Я беспомощно валялся на кровати и постоянно ныл Оминису о том, как мне надоело ждать. Ему нужно было делать плановый обход, но я не хотел его отпускать, как единственное доступное развлечение. Тянуть дальше стало некуда, и мне в конце концов пришлось остаться наедине с грызущими сознание мыслями.
Сегодня на вечеринке я обязан что-то сказать Амелии. Что-то такое, что бы могло обозначить новый этап в нашем общении. Голова разрывалась на части — я никак не мог придумать, что и как правильно сделать. Всё, что бы ни приходило на ум, было либо невероятно глупым и наивным, либо слишком пафосным.
Я устало зарылся в волосы и уткнулся лицом в подушку. Мандраж бил всё тело. Это какая-то му́ка: она там, за дверью, а я не могу выйти по каким-то дурацким традициям, на которые, честно говоря, раньше не жаловался.
Полностью вымотавшись тяжёлыми и душными самоистязаниями, я задремал и проснулся уже в первых сумерках, оглушённый вознёй и смехом за стеной. Подскочил с кровати и стал впопыхах носиться по комнате, ища костюм. Кое-как нащупал клетчатый пиджак. Я не вынимал его из сундука с самого воскресенья — слишком болезненные воспоминания. Крепко сжал его в кулаке, решаясь: может, надеть что-то другое?
Нет уж, пора поставить точку во всех сомнениях и недомолвках. Забудем тот поэтический бред и перекроем его лучшим воспоминанием. Пошарил по карманам — блокнот. А это что?..
Несколько ниток внутреннего кармана были будто разорваны — они хаотично торчали в разные стороны. Когда я надевал его последний раз, он точно был целым, я бы заметил… Наверное, порвался, когда я отдавал его Амелии. Но почему именно внутренний карман, где лежал блокнот?
Мои глаза округлились, и я осел на кровать. Неужели она всё-таки нашла его? Что, и прочитала?
В голову полезли наглые щупальца раздумий. Если она нашла его, то почему ничего не сказала? Соврала, чтобы что? Чтобы я не злился? Резонно, я бы мог… но, получается, она прочла стихотворение! Я поднялся и зашагал по комнате, спотыкаясь о сундуки и кровати.
Интересно, она поняла, что оно посвящено ей? А если не поняла? А если не прочитала? Чёрт!
Снова упал на кровать и схватился за дурную голову. Хотелось рвать волосы, выдирать их клочьями, чтобы переключиться на эту боль, а не ту, что паутиной разрасталась в груди. Должно быть, ей не понравился стих, и поэтому она не стала ничего говорить.
Настойчивый стук в дверь прервал мои мучительные раздумья, и от испуга я встрепенулся, пытаясь привести волосы на голове в порядок.
— Ты там скоро? Анна уже готова — тебя ждём. — Оминис заглянул в погружённую во мрак комнату, впуская за собой яркий свет из коридора. Внутренности скрутило от волнения.
— Уже иду, — глухо отозвался я и принялся одеваться.
С того момента, как я вышел из комнаты, меня закружил вихрь празднества и веселья. Время текло незаметно, а знакомые лица смешались в одно большое улыбающееся пятно.
Я глотал коктейли один за другим и уже после пятого еле стоял на ногах. Кураж и алкоголь настолько вдарили в голову, что я позабыл напрочь обо всём, что планировал сделать. А я ведь что-то планировал…
Ощутив дурноту и духоту, решил побыть в одиночестве хотя бы пару минут, пока меня снова не выдернули в эпицентр веселья.
Первая попавшаяся комната в мужском крыле была, к счастью, пуста, и я наконец смог расслабить галстук и вдохнуть полной грудью. Не успел сделать и шага к кровати, как чьи-то маленькие и нежные руки обхватили мой торс.
Пропали разом все запахи, кроме сочных лимонов.
Я шумно выдохнул, не веря своему счастью. Амелия.
Её нос уткнулся мне в спину, и даже через плотный пиджак паром
