Я прикрыла глаза. Этот разговор всколыхнул воспоминания, разбередил муть в душе, и просто… просто не нужно! Вспоминать, думать, циклиться. Мне кажется, всякий влюблённый готов часами говорить о предмете своего обожания, расспрашивать о нём окружающих и смотреть мечтательно, потерянно…

Но я не могу позволить себе этого.

— Скажи, могу я попросить у тебя о клятве неразглашения? Во всём, что касается наших уроков. Сама понимаешь…

— Понимаю, — прикрыла глаза Марджана. — Я тоже фомор. Я клянусь Морой, что сохраню все тайны наших встреч, если они не будут напрямую угрожать жизни и здоровью третьих лиц. Такая формулировка устроит? 

— Вполне, — не идеально, но намного лучше, чем вообще ничего.

— Хорошо, — улыбнулась Марджана. — Итак, начнём с базовых учебников…

*

Домой я вернулась со стопкой книг и множеством мыслей наперевес. 

— Как прошло, милая? — тётя Ленна улыбнулась мне из кресла, где сидела с рукоделием. Как и обещала, она не отходила от кокона ни на шаг. 

— Это было странно, — сказала я честно. — Но не так плохо, как я боялась. 

— Хорошо, — улыбнулась она. — Ты покушаешь здесь?

— Да, наверное, — я помахала книжками, — у меня есть, чем заняться… 

… и да, это было тяжело. 

Не подумайте, я хорошо умела читать: этому папа Буджо научил меня, привив любовь к книгам. Правда, предпочитал он обычно классические пьесы и баллады, что, согласитесь, имеет своеобразную специфику. Но так был воспитан он сам: мальчик из разграбленной пиратами колонии, купленный богачами на экзотическом рынке совсем малюткой. Он ценился хозяевами из-за своего музыкального дара. Ему дали отличное, пусть и узконаправленное образование, чтобы он мог всячески развлекать гостей, играть на балах и, образно говоря, не падать при этом лицом в салат. И папа Буджо был вполне счастлив в подобной жизни... Он в целом счастлив, пока вокруг него есть музыка. 

Увы, не все способны это понять. И оценить. Про него и его — якобы — необычные постельные пристрастия стали распускать разные слухи. Преимущественно без повода, кстати. То есть да, он в интимном плане не интересуется женщинами. Но прочие варианты, которые можно предположить в этом контексте, ему точно так же не интересны. У папы есть только одна подлинная любовница — музыка. Именно потому, собственно, наша с ним первая встреча прошла так, как прошла: только люди, не имеющие интимных желаний, способны противостоять магии селенити без дополнительных ухищрений. 

Только вот, увы, злым языкам и завистникам этого не объяснишь. А папа, на свою беду, додумался отказать дочери губернатора колонии, особе влиятельной и мстительной… Против него предъявили обвинения, приписывая ему множество нестандартных пристрастий. А в тех местах и обстоятельствах это было очень серьёзно. Дальняя колония с консервативными устоями, что уж тут сказать… Папу вышвырнули вон, и он едва успел сесть на корабль до столицы — без гроша в кармане, потому что он предпочёл забрать старую скрипку.

Представляете, какие книги мог давать мне такой человек? То-то же. 

Позже, начав работать на Элизавет, я пристрастилась к другому чтиву. Стараясь копировать вкусы дам из высшего общества, стать среди них своей, я читала модные в их кругах истории: романтические томные новеллы, рассказы о знатных благородных леди, описания этикета и быта. Я старалась учиться из этих книг, подражать привычкам героинь, изучать их язык… Тогда это казалось важным. Я действительно верила, что, обучившись таким образом, смогу стать однажды одной из них.

Сейчас, право, смешно вспоминать. 

Но вот теперь, сидя над учебником по магии, я вдруг обнаружила, что совершенно не умею читать. В смысле, такие вот книги. Внимание ускользало, концентрация то и дело ослабевала, мне всё время хотелось отвлечься, проверить кокон, подумать об Или, посмотреть в окно… И пришла мысль: неужели я, в конечном итоге, совершенно не умею учиться? И что мне делать с этим знанием?

Я сцепила зубы. 

Может, я змея, рождённая в канаве; может, я не слишком умна и образована. Мне не сравниться образованием с Марджаной Лофф, а происхождением и воспитанием — с Дайяной Гохорд. И, пожалуй, я действительно выползший с самого дна мусор. Смысл отрицать очевидное?

Но зато я упорна. Я иду вперёд, что бы там ни было. Поднимаюсь столько раз, сколько нужно подняться. И всё равно добиваюсь своего. 

Не умею я читать такие книги? Значит, научусь. Только схожу за пером и бумагой, чтобы делать записки.

Я встала, решительно отложив книги, и тут услышала музыку. Папа играет на рояле? Но почему не в звуконепроницаемой комнате? Если только…

Сначала я ничего не поняла, правда. Просто вслушивалась в мелодию, поражаясь тому, сколько в ней противоречащих друг другу чувств, сильных и непримиримых. Я даже сама не заметила, как мысленно устремилась вслед за мелодией, последовала за нею, как за путеводной нитью… 

И обнаружила себя посреди хорошо знакомой музыкальной комнаты.

Я застыла растерянная, не зная, что делать. Попыталась сбежать, но ничего не вышло; тогда принялась судорожно думать, какое бы обличье принять… 

И именно в этот момент Или повернулся и посмотрел прямо на меня. 

Его взгляд буквально пригвоздил меня к месту. На миг мне почудилось, что в глубине его глаз промелькнуло облегчение, но иллюзия эта быстро исчезла: я как будто тонула в огромных озёрах холода. 

— Ну здравствуй, Алиссия, — сказал он с едва уловимой ноткой насмешки, и сердце моё будто упало куда-то вниз с огромной высоты. 

Он знает. 

И что же мне делать теперь?!

— Ну, что же ты молчишь? — уточнил принц вкрадчиво, медленно приближаясь ко мне, как кот, подкрадывающийся к мыши. — Обычно на моей памяти ты намного разговорчивей. Лжёшь, правда, постоянно… Но на этот раз мы можем выбрать темы для разговора поинтересней! Например, мне вот любопытно: тот особняк, ради которого ты отказалась от меня. Он действительно настолько хорош? Там хотя бы есть сотня спален, как в моей загородной резиденции? Или роскошная оранжерея? Что там было такого, что стоило того?

Я стояла и чувствовала себя…

Оплёванной. Раздавленной. 

И главное — мне нечего было сказать, нечего возразить. Закономерно, что с его точки зрения всё выглядит именно так. Но я, я…

— Молчишь? Ладно, забудем нашу первую встречу. Поговорим о второй. Интересно, ты заранее продумала слова для отказа? Ты пришла ради ребёнка, верно? Что же, это, по крайней мере, лучше особняка. Но мне просто любопытно: ты ведь не собиралась сообщать мне о нём, правда?

Это всё не просто плохо. Это хуже, чем я могла вообразить. Во сто крат хуже…

— И снова — тишина? — уточнил он. — То есть, я прав? Ну разве не замечательная пара мне досталась!

Я вздрогнула: