Девушка легла на кровать и свесила с неё руку. От матраса пахло затхлостью, да и вся комната больше напоминала сырое подвальное помещение, просто переделанное под жилое. Может, это действительно было так. Рена не помнила, как они здесь оказались, куда их привела. Даже не помнила, что стало с другими. Тогда, в Доме переговоров, Ризар схватил её, потом по голове пришёлся удар — очнулась она уже в этой клетке. И стучи-не стучи — никто не откроет.

Однако если Ризар не убил сразу, значит, у него есть цель. Вопрос лишь какой — шантажировать Раза и Найдера? А может, испытывать лекарство Лаэрта?

Проклятое дело, как сказал бы Раз. Или чертово — так бы высказался Найдер.

Интересно, они смогли уйти? Если да, то что они?.. Рена боялась предположить. Хотелось верить, что слова друзей не пустышка, они помогут. Но у Ризара была магия, а скоро её станет ещё больше, были люди, миллионы и уверенность в правоте своего дела. А что оставалось у них? Тем более, оба парня дрогнули. Раз был готов предать общее дело ради брата. Найдер… И Найдер тоже. Так в кого верить сейчас?

Перевернувшись на спину, Рена уставилась в потемневший потолок. Может, прошло ещё не так много времени — день или два из десятка или даже сотни последующих дней в заточении, но в свободу не верилось уже сейчас.

А ведь надо бы! Рена представила, как Найдер ворчит: «Ну да, давай, устрой тут плачь и сдайся раньше времени». Или как Раз с равнодушным лицом говорит простое: «Мы справимся».

Сев, Рена уже в сотый, наверное, даже в тысячный раз оглядела в комнату. Пустая стена слева. Пустая стена справа. Пустая стена позади и спереди. Ничего, ровным счетом ничего здесь не было, что могло бы помочь сбежать. И даже шпильки в волосах не оказалось, чтобы попробовать взломать замок.

Но ещё оставалась её силы. Однако что делать с ними, Рена совершенно не знала. «Ты — свет», — эту уверенную, настойчивую мысль учителя внушали на протяжении трёх лет. Так внушали, что она и сама поверила в это, и начала свысока глядеть по сторонам, и презрительно хмурить брови. Ну как же, она — свет, она сильнее других, и ей выбирать, кому помочь.

Да только не было никакой помощи ни от ордена, ни от неё. Лишь огромное количество притворства, жеманничества и хитрости. И если даже «свет» не такой уж светлый в этом мире, то за что стоит держаться?

Рена знала, что своим отношением к Разу, к Найдеру, к тому, как пыталась вытащить их, помочь, оправдать, не спросив, нужно ли им это, она хотела скрыть свои собственные грехи. Хотела, заботясь о других, убежать от себя самой. Не получилось. Правда всё равно стала видна. И раз так, то… То что, Рена не знала.

И даже сейчас она больше всего страдала не из-за заточения, не из-за опасности, а из-за того, что осталась наедине с собой. Истина ведь была проста — беги-не беги, а везде с собой берёшь себя. И что толку мечтать о путешествиях, о новой жизни, если так и не нашлось сил разобраться со старой?

Рена опять легла на кровать. Так и проходил час за часом — на десять сантиметров на матрасе левее, на пятнадцать правее, лечь, сесть, сделать несколько шагов до соседней стены, затем назад. Вспомнить родителей, Светлый орден, больницу, Раза и Найдера, Лаэрта, Дом переговоров.

Когда она снова вернулась в начало круга воспоминаний, в замочную скважину вставили ключ. Дверь открывалась медленно, словно кто-то специально хотел подразнить любопытство. Кончики пальцев ответили покалыванием. Сжать руки, коснуться нитей — комнату наполнит свет, вошедший упадёт, она убежит. Наверное, Найдер или Раз точно бы так сделали. И даже Джо. Но сколько ещё магов у Ризара?

На пороге появился оша. Он походил на Найдера волосами, чертами лица, но был старше. И опаснее — это ощущалось также, как чувствовался запах человека, хотя улыбался мужчина как старый друг.

— Я думаю, нам стоит поговорить, — он говорил голосом Кантора Ризара.

Рена отодвинулась в угол кровати, встретив гостя настороженным взглядом. Она решила, что несмотря на рвущиеся вопросы, с ним лучше молчать. Это та порода людей, которым нравится себя слушать — он сам всё скажет, и каждое молчание будет поощрять его на новый рассказ.

А может, Ризар был не таким, и она себе всё выдумала, как выдумала про Раза или Найдера.

— Ты, значит, решила обмануть меня, что хочешь присоединиться? — продолжая говорить тем же ласковым голосом, Ризар сел на кровать. — Смелая аристократка, которая решила отринуть свой класс и присоединиться к бродяге из Цая. Отчаянная девушка, рискнувшая ради возможности обрести большую силу. Это могла бы быть красивая история, но она не случилась.

Рена продолжала молчать. Опять речь зашла о невозможных историях. Их становилось всё больше, и они оборачивались смутной тоской по жизни, которой не было, не будет. Осталась единственная история, приведшая в клетку.

— Ну, что ты мне скажешь в своё оправдание? Почему я не должен сейчас же пристрелить тебя?

— Я защищала друзей, — тихо ответила Рена.

— Похвально, — на лице Ризара появилась ухмылка. — Которого? Парня на таблетках? Или глупого оша?

— Обоих.

— Ценой моего друга? Но тебе, наверное, не привыкать убивать? Среди аристократов ведь давно нет чести.

Рена не сдержалась:

— Да что ты знаешь! Неважно, из какого я сословия, важно, где я оказалась. Это я сделала выбор.

Это звучало, как признание для самой себя. Не было никакого злодея, который поворачивал её в другую сторону, не давая той или иной истории случиться. Она сама выбирала, но если он привёл её сюда, снова и снова это был неправильный выбор,

— Это какой? — ехидно спросил Ризар.

Прежде чем ответить, Рена молчала не меньше минуты.

— Я не знаю, что ты задумал, но скажу, что родиться среди аристократов — не приговор и не клеймо. Человека определяет не сословие, а он сам себя.

Ризар принял задумчивый вид.

— Твоя правда. Возможно, я действительно зря называл всех аристократов своими врагами. Помоги мне найти истину, кто ты тогда? Как ты определила себя, что дала себе право убивать?

Рена вздрогнула. Казалось, Ризар устроил ей суд — по неясному законодательству, без присяжных и адвоката, но с уверенными обвинениями, которые даже не подразумевали, что она сможет найти нужные слова.

— А ты сам никогда не убивал?

Губы Ризара тронула грустная улыбка. Он стал казаться моложе и проще, чуть приподняв маску расчётливого и хитрого злодея.

— Никогда. Да, я обманывал и грабил, много, но не убивал. Я только спасал — и всегда это были те, кто пострадал от аристократов. Цай живёт по звериным законам, да, но это не его выбор — это необходимость выживать, которая появилась из-за Арионта.

Рена молчала. Хотелось сказать в ответ что-то резкое, чтобы оправдать себя, но слова не находились. Да, Ризар был прав. Правящий класс действительно не жалел простых людей. Но была ли эта правда полной и не подлежащей сомнениям?