После успеха сочинений Глинки он, поддерживаемый Мельгуновым и Берлиозом, решил организовать свой авторский концерт. Сумму на устройство давал князь В. П. Голицын, тот самый, с которым Глинка устраивал развлечения на Черной речке в юности. Его доход в 500 тысяч годовых позволял быть щедрым.

Глинка действовал активно, что говорит о чрезвычайной заинтересованности в результате{430}. И уже 10 апреля 1845 года в 8 вечера зал господина Герца{431} собрал роскошную публику, особенно много русских дам, которые пришли в «великолепном убранстве». Французское издание написало, что «это был цветник»[501]. В распоряжении Глинки были лучшие артисты из того самого Итальянского театра, которым он так восхищался. Дирижировал скрипач Теофиль Тильман (1799–1878).

Во времена Глинки еще были не приняты авторские концерты, где исполнялась бы музыка только одного композитора. Даже Лист, который совершил переворот в концертной индустрии и стал выступать один на сцене, без приглашений вокалистов, всегда играл еще и музыку других авторов. Правда, часто в собственной интерпретации в виде транскрипций, то есть виртуозных обработок. Считалось, что смешанная программа — вокальная и инструментальная — способна удерживать внимание и интерес публики. Глинка также хотел угодить разным вкусам. В «пестрой» программе были собраны увертюра из «Семирамиды» Россини, «Вариации на русские темы», исполненные скрипачом Гауманом. Виртуозные пьесы представил австрийский популярный скрипач Леопольд фон Мейер{432}. Но все же довольно много звучало музыки именно Глинки. Он даже вышел на сцену сам в роли аккомпаниатора — вместе с певцом Марра. Они исполнили его романс «Желание», написанный в итальянском стиле и на итальянский текст. Музыкальный номер имел успех.

Не все прошло идеально. Соловьева волновалась и, плохо спев итальянский дуэт, уже не смогла выйти на сцену для следующего номера. Ситуацию спас тенор Марра, исполнивший дополнительную арию, не указанную в программе.

Наибольший эффект произвели сочинения, которые не имели языкового барьера — особенно Вальс-фантазия, который здесь назвали Скерцо, а также романс «Желание». Оба понравившихся произведения опубликовал издатель Бернар Латт в Париже.

«Концерт был очень удачен»[502], — констатировал Глинка в письме к матери. Теперь о нем знал Париж, а значит, и его репутация получала европейский масштаб{433}. Глинка эмоционально подводил итог своим усилиям в письме к матери: «Может быть, другие будут счастливее в своих дебютах, но я первый русский композитор, который познакомил парижскую публику с своим именем и своими произведениями, написанными в России и для России»{434}.

Но финансового успеха концерт не принес. Хотя зал был полон публики, но многие пришли по приглашениям. Голицын дал в долг 1500 франков, что составляло около 1300 рублей ассигнациями в России, а издержек вышло на 2300 франков. Опять на помощь пришла матушка, выславшая деньги на покрытие долга.

О Глинке написали в парижских газетах и журналах. Самой обширной и влиятельной из пяти статей о дебюте русского композитора[503] была статья друга Берлиоза. Вскоре 16 апреля (4 апреля по старому стилю) 1845 года в почтенной газете «Journal des Débats politiques et littéraires» появилась его большая статья. В ней Берлиоз изложил биографию Глинки, где подчеркивалось его разностороннее образование, и дал оценку его авторскому стилю. Газету считали самым важным французским изданием, ее читали дома и на улицах, в театрах и во всех кофейных домах. Буквально через несколько дней ее русский перевод (по протекции друзей Глинки) вышел в «Санкт-Петербургских ведомостях» (20 апреля) и «Московских ведомостях» (26 апреля) под заглавием «Мнение Г. Берлиоза о М. И. Глинке».

Насколько искренним был Берлиоз в своей статье, установить сейчас сложно: был ли это только стратегический ход для того, чтобы добиться приглашения в Россию и снискать расположение русской публики, или Берлиоз действительно хотел помочь Глинке — неизвестно. Важно другое. Хвалебная статья Берлиоза принесла «дивиденды» обеим сторонам. Его публикацию расценивали в России как первую значимую иностранную рецензию о Глинке. Берлиоз заслужил звание «первооткрывателя» русской музыки. После его выступления в прессе кардинально изменилось отношение к Берлиозу в России — его теперь воспринимали чуть ли не первым гением Европы[504]. Статья привела к еще одному важному для карьеры французского маэстро событию: упоминаемый им Львов — Берлиоз называл его превосходным директором Капеллы — сам отправил письмо Берлиозу с предложением совершить поездку в Россию{435}. Французский композитор был доволен разыгранной «партией». Глинка же приобрел известность в широких кругах одной из главных столиц мира.

В двух статьях французского журналиста Мориса Бурже в «Revue et Gazette musicale de Paris» также даются превосходные характеристики музыке Глинки. Кроме того, рецензент опровергает распространенное мнение о России скандального путешественника маркиза де Кюстина, известное по его книге «Россия в 1839 году». Для Бурже важно, что Глинка необычайно образован, знает четыре языка, а значит, в России есть достойное общество. Он ценит оригинальность: «…Глинка обладал всеми способностями для того, чтобы придать театральной музыке особенный вид, исключительно оригинальный колорит, настоящее выражение русского гения»[505]. Журналист из «L’Illustration» отмечал талант аккомпаниатора Глинки: «В нем раскрылся для аудитории замечательный пианист».

Русский композитор переправлял все публикации, афиши и даже личное письмо Берлиоза в Россию, гордясь столь пристальным вниманием французов к своей персоне. Он просил Кукольника перевести их на русский язык и разместить в газетах, особенно в «Северной пчеле». О репутации успешного европейского композитора должны были знать на родине.

Но на этом общение двух гениев… закончилось. Каждый добился своего. Им предстоит встретиться еще один раз в 1850-х годах. И тогда Глинка с разочарованием напишет, что Берлиоз к нему был абсолютно холоден. Эхо парижского успеха пришло к Глинке из… Греции. Его пригласили вступить в Афинское общество изящных искусств, которое объединяло самых выдающихся людей в разных областях искусства.

Почему Глинка не сочинял симфоний?

Прежде чем отправиться с Глинкой в путешествие по Испании, остановимся на важном творческом вопросе, который обострился после общения с Гектором Берлиозом.

Многие исследователи творчества Глинки не раз отмечали, что русский классик не оставил в своем наследии симфоний и квартетов (по крайней мере, законченных), жанров, высоко ценимых в композиторской сфере после открытий Бетховена. Пытаясь объяснить этот факт, некоторые исследователи утверждали, что композитору было свойственно иное музыкальное мышление, противоположное принципам симфонизма. Он придерживался вариационного способа развития музыкальной темы, то есть когда она каждый раз показывается в неожиданных ракурсах, но не теряет своего узнаваемого звучания (в симфонии тема проходит через процесс изменения, то есть разработки). Другие исследователи указывали, что вообще-то Глинка сочинял в обоих жанрах, но почему-то не доводил подобные произведения до