микроорганизмов, вырабатывающих белки и жиры, практически неотличимые от натуральных. С другой стороны мы нашли зверушек, вырабатывающих лактозу. Составляющие у нас на руках, а на выходе пшик. Уже столько времени бьёмся об эту стену...

Повисло молчание, которое нарушил лейтенант:

— По-моему, уважаемый Андрей Андреевич, вы пошли совсем не в ту сторону. — сказал он — Думаю, вы упёрлись в технологию прямого создания молока по подобию способа создания мяса, но упустили из виду, что молоко обладает совсем другими свойствами.

— Ну-ка, ну-ка! — поощрительно сказал Егоров, и в глазах его загорелся интерес.

— Белки, жиры и углеводы для вас полуфабрикаты. Очевидно, нужно средство, которое объединит слагаемые. Нужен комплекс бактерий, который свяжет их в суспензию. Сделайте искусственное коровье вымя, а оно довольно сложно по устройству, и воспроизведите в нём процесс синтеза молока.

— Невероятно. — монотонным голосом сказал Егоров. Видно было, что он испытал немалое потрясение — Невероятно, что мы не увидели такого очевидного шага. Молодой человек, вы, совершенно точно, занимаетесь не своим делом. Ваше место у нас в лаборатории. Вы нужны нам!

— Простите великодушно, но я сейчас нахожусь на службе. — усмехнулся Никифоров — Я уже сегодня говорил, и повторю: после войны я займусь микробиологией.

* * *

Уже в машине, по пути обратно, Юрий ткнул лейтенанта в плечо:

— А ведь эти заводские начальники абсолютно правы: ты занимаешься абсолютно не своим делом. Но они, хитрецы местного разлива, хотят получить тебя к себе, на позицию «принеси-подай», ты учти такой момент на будущее. Фигу им с маслом. Человек с редкостным талантом должен расти, и ты будешь расти. Короче: ищи нам дельного особиста, а сам станешь моим замом по технологиям. Это тебе для разгона. Потом станешь замом по науке, но к тому времени ты должен затыкать за пояс всяких кандидатов в доктора и профессоров. А потом — как сложится жизнь.

* * *

— Входите, товарищ Дикобразов, товарищ Сталин Вас ждёт.

В кремлёвском кабинете вождя Антон был уже третий раз, но через приёмную и секретаря — впервые. Те два раза, его визиты следовало скрыть от посторонних, а теперь, и времена, и обстоятельства изменились.

— Здравствуйте, товарищ Сталин.

— Присаживайтесь Антон Петрович, у меня есть несколько вопросов, которые надо разрешить.

Антон уселся у стола, папку, принесённую с собой, положил на стола, и заранее расстегнул застёжку на ней.

— Первый вопрос такой: по предоставленным Вами данным, наши учёные создали ядерное оружие. Из предложенных Вами образцов они выбрали два вида термоядерной бомбы и нейтронную бомбу. Атомные бомбы делать не стали, так как при своей примитивности они более опасны как при хранении, так при применении, а главное — по последствиям применения. Подчеркну: опасны для нас.

Антон внимательно слушал.

— Была проведена серия из пяти испытательных взрывов. Последний, в серии испытаний, подземный взрыв, осуществлен почти полгода назад. Сейчас мы накопили некоторое количество бомб, и можем продемонстрировав это оружие, выставить ультиматум Европе: капитуляция на щадящих условиях.

— Разрешите вопрос: каким образом будет продемонстрировано оружие?

— НКИД предложил комбинацию: мы объявляем перемирие, и под гарантии безопасности главы государств или их представители, своими глазами увидят ядерный взрыв. Место взрыва — один из северных островов архипелага Шпицберген. Кстати, мы уже объявили о разрыве территориальных договорённостей с Норвегией от двадцатых годов, которые мы приняли под давлением. Шпицберген теперь полностью наш. Целью демонстрации станет предъявление ультиматума главам Еврорейха, каждому в отдельности, о капитуляции на почётных условиях.

Сталин подошел к настенной карте мира, поглядел на север, где вскоре произойдёт событие, переламывающее весь ход истории.

— Разумеется, мы пригласим на испытания глав государств всего мира, им тоже нужно знать о том, что мир меняется. И как свидетелей нашей честной игры. Мы уже зафрахтовали несколько больших пассажирских судов: в Англии трансатлантик «Куин Мэри», во Франции «Нормандию», благо САСШ сняла арест с этого судна. Германию представит трансатлантик «Бремен».

— Вы тоже будете присутствовать?

— Вряд ли. Скорее всего главы государств откажутся от личной поездки, значит и мне придётся отказаться. Поедет либо нарком иностранных дел, либо его заместитель, опять же, всё зависит от наших контрагентов.

— Верите ли, товарищ Сталин, но я убеждён, что даже увидев ядерный взрыв Европа на капитуляцию не пойдёт.

— Я тоже так думаю. Тогда вступит в действие вторая часть комбинации: Вы, товарищ Дикобразов, возглавите отряд новейших бомбардировщиков, конструкции товарища Бартини, и уничтожите все штабы от уровня группы армий, до военных ведомств стран-участников Еврорейха. После этого последует второй ультиматум, значительно более жёсткий. На третьем этапе начнём уничтожать глав государств, и обращаться непосредственно к народу. В случае необходимости, если и само общество заупрямится, а такое возможно, мы пойдём на удары нейтронным оружием по скоплениям войск в глубоком тылу: войну пора заканчивать.

— Прекрасный план. Я готов участвовать в его осуществлении.

— Продолжим. Я хочу получить от Вас небольшую консультацию: в последнее время возникают и муссируются вопросы о введении в Вооружённых Силах офицерских званий, и присущих этим званиям погон. И как гражданское продолжение того же вопроса — переименование наркоматов в министерства. Что Вы лично думаете по такому поводу?

Антон уже сталкивался с такими разговорами, давно сформировал своё мнение, и поэтому ответил без раздумий:

— А зачем? Уже два поколения советских людей привыкло к тому, что командир — это командир. Зачем иностранное слово, тем более, запачканное Гражданской войной? Офицерами мечтают стать новоявленные баре, а честным служакам всё равно. Другой вопрос, что я бы отменил разнотипицу званий в Армии и в других ведомствах. Считаю правильным уравнять систему званий в Армии, Флоте, НКВД и НКГБ по армейскому образцу. Что касается знаков различия, то они просты и понятны. Функциональны.

Антон отпил воды из стакана, вождь молча смотрел на него, ждал продолжения:

— Вводить, вернее, возвращать название министерство я тоже не вижу смысла. В разных странах имеются свои особенности, особенность есть и у нас. В Монголии парламент называется Верховный Хурал. В Англии морской министр называется Первым Лордом Адмиралтейства, в САСШ министерство иностранных дел именуется Госдепартаментом. Примеров можно привести огромное множество, но зачем? Разве это кому-то мешает, или кто-то путается с наименованиями?

— Ваша точка зрения ясна, Антон Петрович. Лично я придерживаюсь очень похожей позиции, товарищи Будённый и Берия тоже против погон и министерств. Теперь третий вопрос. В мире очень большой резонанс получили слухи о госпитале товарищей Дикобразовой и Авериной. По линии НКИД