Шрифт:
Закладка:
После нескольких дней кровопролитных боев «неожиданно к Чингисхану явились казий и шейх-ал-ислам с имамами. Обнадеженные хорошими обещаниями Чингисхана, они вскоре вернулись в город. Утром отворили Намазгахские ворота, и войска вошли в город и тут же занялись разрушением стены и бастионов, которые вскоре сровняли с землей. Разбитых на сотни женщин и мужчин в сопровождении монголов вывели из города. Но казия и шейх-ал-ислам с другими служителями [церкви] оставили в покое. Таковых набралось пятьдесят тысяч человек.
Горожанам было объявлено, что каждый, кто попытается спрятаться [в городе], будет убит. Монголы, занимавшиеся в городе грабежом, убили много спрятавшихся и обнаруженных ими людей…
Когда город и крепость были одинаково разрушены, а множество воинов и их командиров убито, то на другой день сосчитали оставшихся в живых. Из того числа тридцать тысяч ремесленников разделили между сыновьями, женами и военачальниками. Такое же количество отправили в хашар (на осаду).
Остальные спаслись тем, что получили позволение возвратиться и выкупить свою жизнь данью в сумме 200 000 динаров. Главным сановникам Самарканда Бака-Эльмульке и эмиру Амиду-старшему он поручил собирать эту дань. Также Чингисхан назначил в Самарканд своего правителя…
Чингисхан это лето и осень (1220 года. — А. М.) провел в пределах Самарканда»[1122].
Судя по нашим источникам, хорезмшах предпринимал попытки отправить защитникам Самарканда подкрепление, «всякий раз, когда у него собиралось войско; но воины возвращались обратно, не отважившись дойти до него (до Самарканда. — А. М.) Один раз он послал десять тысяч всадников, но те вернулись. В другой раз — двадцать тысяч, и те тоже вернулись»[1123].
Положение хорезмшаха усугубилось еще и тем, что «…он потерял самых храбрых воинов, его покинули семь тысяч человек… Люди стали оставлять его и незаметно уходить, и с той поры власть ослабела, наступило похмелье, распались узы и подорвались решимость и мощь»[1124].
Тем не менее, судя по свидетельствам Рашид ад-дина, хорезмшах пытался найти выход из создавшегося положения. Для этого «повсюду, куда он ни приходил, он советовался с каждым из вельмож, каким путем можно помочь этой беде?.. В это время туда прибыл Имад-ал-мулк из Савэ[1125]… (Он) пригласил султана в Ирак и сказал: «Там мы соберем войска Ирака и, хорошенько обдумав, примемся за дело!»
Султан Джалал ад-Дин (сын хорезмшаха. — А. М.) отверг эти слова и повторял: «Лучший выход (для нас) — это собрать, поскольку это будет возможным, (наши) войска и выступить против них (монголов). Если (султан) на это решится, (пусть он один) выполняет (свое) намерение идти в Ирак, а мне даст войска с тем, чтобы я пошел к границе (государства) и одержал победу и выполнил бы то, что осуществимо и возможно…»
Султан Мухаммед по чрезвычайному (своему) замешательству и устрашенности не (внимал) ему и считал… мнение сына детской забавой, а ссылался он на то обстоятельство, что звезда (его) счастья находится в закате…
Султан отправился по дороге на Нахшеб (современный город Карши в долине Кашка-дарьи. — А. М.) и всюду, куда он приходил, говорил: «Выпутывайтесь сами, потому что сопротивление монгольскому войску невозможно!»
Он послал человека (с приказом), чтобы его гарем и мать Туркан-хатун отправились из Хорезма по мазандеранской дороге[1126]…»[1127]
После получения информации о бегстве хорезмшаха из Мавераннахра Чингисхан принял решение отправить три отряда под командованием Зэва, Субэдэя и Тохучара с целью настичь и схватить хорезмшаха, а также подчинить себе западные области его державы. Кроме того, Чингисхан решил послать «Тулуй-хана на завоевание городов Хорасана: Мерва, Херата, Нишапура, Серахса и их областей, а Джочи (Зучи), Цагадая и Угэдэя со славными войсками — на завоевание Хорезма (Ургенча. — А. М.), который является важнейшим из городов и столицей султана хорезмшаха»[1128].
* * *
По свидетельствам наших источников, отряды Зэва и Субэдэя, преследуя хорезмшаха, «дошли до Нишапура. Они послали послов к тамошним великим людям Муджир-ал-мулку Кафи-и Рухи, Фарид-ад-дину и Зиа-ал-мулку Зоузани, которые были везирами и садрами Хорасана, призывая их к подчинению и повиновению приказу Чингисхана, и просили (также) фуража и дорожного довольствия. Те выслали с ноёнами трех человек с угощением и подношениями и выразили согласие на подчинение лишь концом языка.
Джэбэ их предостерег, чтобы они воздержались от сопротивления огню и воде: «Когда бы ни прибыло монгольское войско, вы тотчас устройте (ему) торжественную встречу и не полагайтесь на прочность стен и (свою) многочисленность и вооружение, дабы сохранить и уберечь свои дома и домашних».
(Во исполнение ясы Чингисхана монголы) дали (им) грамоту уйгурского письма за алою тамгою (печатью. — А. М.) и копию с Чингисханова ярлыка, смысл содержания которого был таков: «Да ведают эмиры, вельможи и подданные, что всю поверхность земли от (места) восхода солнца до (места) захода господь всемогущий (Всевышний Тэнгри. — А. М.) отдал нам. Каждый, кто подчинится (нам), — пощадит себя, своих жен, детей и близких, а каждый, кто не подчинится и выступит с противодействием и сопротивлением, погибнет с женами, детьми, родичами и близкими ему!»»[1129]
Так во исполнение установленных на Великом хуралтае 1218 года Чингисханом «руководящих правил» посредством «гласной дипломатии» его соратники провозглашали волю своего покровителя, Всевышнего Тэнгри, и таким образом претворяли в жизнь военно-политическую доктрину монгольского тэнгэризма или «всемирного единодержавия»…
Из Нишапура отряды Зэва и Субэдэя отправились дальше, «по следам сведений о султане…[1130] по дороге на Рей они увидели мать хорезмшаха (Теркен-хатун. — А. М.), его жен, имущество и сокровища… (Когда) мать хорезмшаха услышала о том, что случилось с ее сыном, она испугалась, покинула Хорезм и направилась в сторону Рея, чтобы потом уйти в Исфахан, Хамадан и страну Джибал и найти там защиту…
(Монголы. — А. М.) случайно натолкнулись на нее и захватили ее и все, что было при ней — удивительные изделия, драгоценные камни и прочее. Все это они отправили Чингисхану в Хорасан…»[1131]
Преследование хорезмшаха отрядами Зэва и Субэдэя продолжалось до тех пор, пока «Султан (Мухаммед хорезмшах. — А. М.) не ушел на один из островов (Каспийского моря. — А. М.) и на некоторое время там остановился… Когда ужасный слух (о захвате его гарема и казны. — А. М.) достиг ушей султана (хорезмшаха Мухаммеда. — А. М.), и он выяснил, что его гарем обесчещен, сыновья стали пищей меча, а добродетельные женщины (очутились) пленницами во власти чужеземцев, он так расстроился и растерялся, что ясный мир в его глазах
