Месяц спустя я сижу развалясь на диване в гостиной дома Хантов и испытываю ощущение дежавю: просматриваю присланные мне материалы дела, куда включены блокноты Джейкоба с записями про «Борцов с преступностью», а он устроился на полу передо мной и смотрит по телевизору ту самую серию, про которую я читаю.

– Хочешь, скажу тебе, чем все закончится? – спрашиваю я.

– Я уже знаю. – Однако это не мешает Джейкобу снова записывать что-то в блокноте – новеньком, модном, специально предназначенном для сочинений.

Серия 49: «Секс, ложь и видеомонтаж»

Ситуация: В титры фильма, который демонстрируется на кинофестивале, врезана предсмертная записка, после чего режиссера одной малобюджетной картины находят мертвым на заднем сиденье автомобиля, однако полицейские подозревают, что дело тут нечисто.

Улики:

Рекламный ролик кинофестиваля.

Вырезки из монтажной студии – кто эта блондинка и действительно она мертва или просто прикидывается?

Жесткий диск с компьютера режиссера.

Его же коллекция редких бабочек – ложный след, энтомология ни при чем.

Кислота в трубках.

Раскрыто: Мной! 0:24

– Ты раскрыл дело за двадцать минут?

– Да.

– Преступник – официант, – говорю я.

– Нет, это водопроводчик, – поправляет меня Джейкоб.

Вот и шути с ним.

Так у нас заведено: вместо того чтобы сидеть в течение дня у себя в офисе, я готовлюсь к процессу у Хантов. Так я могу присматривать за Джейкобом, если Эмме нужно куда-нибудь уйти, и клиент всегда рядом для ответов на возникающие у меня вопросы. Тору это нравится, потому что бо́льшую часть дня он проводит, свернувшись калачиком на коленях у Джейкоба. Джейкобу это нравится, потому что я приношу с собой Wii. Тэо это нравится, так как если по Зеленым Понедельникам я приношу гуакамоле для его брата, то для него кладу в холодильник кусок незеленой пиццы с сосисками.

Не знаю, нравится ли это Эмме.

Тэо проходит мимо нас к стойке с папками.

– Ты все еще делаешь домашку? – интересуется Джейкоб.

В его тоне нет и следа насмешки – голос, как обычно, ровный, но Тэо жестом посылает его куда подальше. Обычно Тэо первый справляется с заданиями, но сегодня проваландался.

Я жду, что Джейкоб ответит брату тем же, но тот снова фокусирует стеклянный взгляд на экране телевизора.

– Эй! – говорю я, приближаясь к Тэо.

Он вздрагивает и сует в карман джинсов листок, который быстро просматривал:

– Хватит шпионить за мной!

– А что ты тут делаешь? Разве это папки не твоей мамы?

– А разве вас это касается? – огрызается Тэо.

– Нет. Но Джейкоб меня касается. И тебе нужно извиниться.

– А еще мне нужно получать пять порций овощей каждый день, но такое редко случается, – отвечает он и идет обратно на кухню доделывать домашнюю работу.

Я уже достаточно хорошо изучил Джейкоба и улавливаю признаки, говорящие о его эмоциях. Сейчас он раскачивается взад-вперед, то есть слова Тэо задели его сильнее, чем он хочет показать.

– Если ты пожалуешься на него матери, – говорю я, – могу поспорить, это прекратится.

– На брата нельзя жаловаться, о нем нужно заботиться. Он единственный, кто у тебя есть, – повторяет Джейкоб. – Это домашнее правило.

Если бы я мог показать присяжным, как живет Джейкоб, всегда исполняя какое-нибудь правило; если бы я мог провести параллель между ребенком, не нарушающим установленные матерью порядки, и гражданином, который еще менее склонен преступать законы страны; если бы я мог показать им, что синдром Аспергера делает буквально невозможным для него переход этой черты между правильным и неправильным, – ну, тогда я выиграл бы дело.

– Знаешь, после обеда я хочу поговорить с тобой о том, что случится позже на этой неделе, когда мы…

– Ш-ш-ш, – шикает на меня Джейкоб. – Реклама закончилась.

Я переворачиваю страницу и вижу запись, которую не сопровождает номер серии.

Начинаю читать и разеваю рот.

– Вот дерьмо! – вслух говорю я.

Месяц назад после слушаний по изъятию показаний я позвонил Хелен Шарп:

– Думаю, вам нужно бросить это дело. Вы ничего не докажете. Мы собираемся просить пять лет условного срока.

– Я могу выиграть дело и без признания в полицейском участке, – ответила она. – У меня есть заявления, сделанные дома, до того, как Джейкоба взяли под стражу; у меня есть заключения криминалистов с места преступления и свидетельские показания, которые обусловливают мотив. У меня есть история насильственных действий и записи обвиняемого.