Шрифт:
Закладка:
Эмма смотрит на меня:
– Вы видите, с чем я имею дело?
Я в раздумье выпячиваю губы:
– Позвольте мне поговорить с ним наедине минутку.
– Серьезно? – Глаза Эммы расширяются. – Разве три часа назад вы не были в том же зале суда, что и я, когда судья сказал вам, что допросы Джейкоба должны быть соответствующим образом обставлены?
– Я не собираюсь его допрашивать, – говорю ей. – Профессионально, по крайней мере.
Эмма всплескивает руками:
– Мне все равно. Делайте что хотите. Вы оба.
Когда ее шаги стихают внизу, я сажусь рядом с Джейкобом:
– Ты знаешь, что нельзя звонить в девять-один-один, если тебе не угрожает серьезная опасность.
Он фыркает:
– Так арестуйте меня. О, погодите, вы уже это сделали.
– Ты слышал историю о мальчике, который кричал «Волк!».
– Я ничего не говорил о волках, – отвечает Джейкоб. – Я сказал, что со мной плохо обращаются, и это правда. Это единственная возможность для меня встретиться с доктором Ли, а она не хочет даже думать об этом. Я достаточно взрослый, чтобы ко мне относились как ко взрослому, разве я не могу сам дойти до автобусной остановки и поехать туда?
– Ты достаточно взрослый. Просто в таком случае снова загремишь в тюрьму. Ты этого хочешь? – Краем глаза я вижу ноутбук, засунутый в наволочку. – Почему ты прячешь компьютер?
Джейкоб вытаскивает его и обхватывает обеими руками:
– Подумал, вы отберете его у меня. Как забрали другие вещи.
– Я ничего не отбирал, у меня был ордер на изъятие. И ты получишь свои вещи обратно… когда-нибудь. – Я смотрю на него. – Пойми, Джейкоб, мама просто защищает тебя.
– Запирая здесь?
– Нет, это сделал судья. А она не дает тебе нарушить условия освобождения под залог.
Секунду мы оба молчим, а потом Джейкоб глядит на меня краем глаза:
– Я не понимаю вашего голоса.
– Как это?
– Он должен быть злым, потому что я вынудил вас приехать сюда. Но он не злой. И когда я говорил с вами в полицейском участке, тоже не был. Вы общались со мной как с другом, а потом арестовали, но ведь друзей не арестовывают. – Он зажимает кисти рук между коленями. – Честно говоря, люди мне совершенно непонятны.
Я согласно киваю:
– Честно говоря, мне тоже.
С чего это копы все время таскаются в наш дурацкий дом?
Они ведь уже посадили под арест Джейкоба, так пусть теперь все идет своим чередом. Чего они сюда лезут?
Ладно, я понял, на этот раз Джейкоб сам их вызвал. Но телефонный звонок наверняка столь же эффективное средство, чтобы дать делу обратный ход. И тем не менее полиция – в особенности этот мужик – продолжает упорно заявляться к нам. Сперва он болтает с мамой, а теперь треплется с Джейкобом о личинках мух, которые оказываются на трупе уже через десять минут после смерти.
Скажите мне, какое отношение все это имеет к звонку по номеру 911, а?
Вот что я думаю: детектив Мэтсон приперся сюда не ради разговора с Джейкобом.
И определенно не для беседы с моей матерью.
Он тут, потому что знает: попасть в комнату Джейкоба можно, только пройдя мимо моей, а это дает возможность по меньшей мере дважды заглянуть ко мне.
Может, кто-то заявил о пропаже взятого мной диска с игрой?
Может, он просто выжидает, пока я сам расколюсь, упаду к его ногам и признаюсь, что был в доме Джесс Огилви незадолго до моего брата, и тогда он скажет этой стерве-прокурорше, чтобы она вызвала меня на место свидетеля для дачи показаний против Джейкоба?
По этим причинам и дюжине других, еще не придуманных, я закрываю дверь и запираю ее, чтобы, когда детектив Мэтсон снова пойдет мимо, мне не пришлось встречаться с ним глазами.
Я даже не думал, что такое возможно, но Рич Мэтсон вовсе не полный и окончательный осел.
К примеру, он сказал, что пол человека можно определить, взглянув на его череп, так как мужской имеет квадратный подбородок, а женский – круглый. Он рассказал, что бывал на «ферме трупов» в Ноксвилле, Теннесси, где акр земли покрыт мертвыми телами в разных стадиях гниения, чтобы криминалисты-антропологи могли исследовать влияние погоды и насекомых на разложение человеческих останков. У него есть фотографии, и он обещал прислать мне несколько по электронной почте.
Все это, разумеется, не стоит доктора Ли, но немного утешает.
Я узнал, что у детектива Мэтсона есть дочь, которая, как Джесс, падает в обморок при виде крови. Когда я сообщаю ему, что у Джесс тоже была такая привычка, он морщится, как от неприятного запаха.
Через некоторое время я обещаю ему больше не звонить в полицию с жалобами на маму, если только она не причинит мне серьезное увечье. И Мэтсон убеждает меня, что неплохо было бы извиниться перед ней прямо сейчас.
Я провожаю его вниз. Мама расхаживает взад-вперед по кухне.
– Джейкоб хочет что-то вам сказать, – объявляет наш гость.
– Детектив Мэтсон пришлет мне фотографии разлагающихся тел, – говорю я.
– Не это. Другое.
Я выпячиваю губы, потом поджимаю их. Делаю это дважды, как будто растапливаю во рту замороженные слова.
– Я не должен был звонить копам. Это аспергерианская импульсивность.
Мамино лицо застывает, так же как и детектива. Только сказав это, я понимаю, что они, вероятно, решили, будто смерть Джесс тоже была следствием аспергерианской импульсивности.
Другими словами, говорить о ней было немного слишком импульсивно.
– Думаю, мы со всем разобрались, – первым оттаивает детектив. – Приятного вечера вам обоим.
Мама прикасается к его рукаву:
– Спасибо вам.
Он смотрит на нее так, будто хочет сказать ей что-то важное, но вместо этого говорит:
– Вам не за что меня благодарить.
Когда детектив уходит, холодный воздух, залетевший в дом, облизывает мне лодыжки.
– Приготовить тебе что-нибудь поесть? – спрашивает мама. – Ты не обедал.
– Нет, спасибо. Пойду прилягу, – заявляю я, хотя на самом деле мне просто хочется побыть одному. Я уже знаю, что, когда кто-нибудь предлагает вам что-то, а вы этого не хотите, лучше не объяснять настоящую причину отказа.
Мама вглядывается в мое лицо:
– Ты заболел?
– Нет. Все в порядке. Правда.
Поднимаясь по лестнице, я чувствую на себе ее взгляд.
Я не собирался ложиться, но ложусь. И наверное, засыпаю, потому что вдруг доктор Генри Ли оказывается здесь. Мы сидим на корточках с двух сторон от тела Джесс. Ли рассматривает засунутый в ее карман зуб, ссадины на пояснице. Заглядывает ей в ноздри.
