Шрифт:
Закладка:
А тем временем в зоне стало быстро увеличиваться число бойцов, переодетых в новую форму и с новыми винтовками. Кое у кого появились ручные пулемёты ДП. Мои ребята и бывшие пленные помогали грузить в машины раненых, детей и больных. Многие на ходу грызли сухие пайки. Наверняка, им станет плохо, но разве можно удержать тысячи голодных людей при виде еды.
Через два часа после освобождения лагерь уже походил на воинскую часть. Конечно, во всём чувствовалась неустроенность, но всё равно эта сила уже было способна воевать и прорываться к своим.
Напоследок оставалось одно важное дело, которое я специально откладывал. Через Балю я вызвал командиров вплоть до батальонов и сообщил, что собрал их как свидетелей наказания предателей. И пока все подходили к площади, я подошёл к кучке палачей.
— Кто из вас Павло Гаджет? Повторяю, кто Павло Гаджет?
Из толпы вытолкнули высокого, парня с наглым взглядом выцветших глаз, всклокоченными волосами и узкими губами.
— Откуда такая кликуха, коль не секрет?
— Тебе всё равно не понять, — он зло огрызнулся, — дикие вы ещё.
— А, ты, значит, цивилизованный? Небось дома по золотому телефону названивал и из ресторанов не вылезал?
— Те телефоны которыми я пользовался, тебе и не снились, — предатель оскалился в волчьей улыбке, — что такое телевизор, поди, и не знаешь?
— Это ты про сотовую мобилу и плазму что ли?
— Т-ты откуда… это… — его лицо побледнело, а наглая ухмылка поблекла и сползла.
— Мелко ты плаваешь, задница наружи, Павло, или как там тебя в 21 веке называли.
— Вован, — он затравленно огляделся и громко сглотнул.
— Уж не тот ли, которого в Люберцах на стрелке замочили?
— Д-да… но… — его зубы стукнули, а в горле ёкнуло.
— Купе в вагончике помнишь? — мои пальцы сомкнулись на его горле. — Видишь, как встретиться довелось. Загулялся ты подонок по белому свету. Мне бы хрен с тобой, как ты жил там. Но здесь ты стал палачом и у тебя руки по локоть в крови невинных людей. За тобой числятся чудовищные преступления. Тебя казнят, и ты в запределье до скончания времён будешь слушать плач убитых тобой детей и стоны замученных женщин и стариков. Ты там по шею будешь сидеть в крови расстрелянных тобой раненых бойцов. Готовься к вечной смерти, тварь. — Моя хватка стала сильнее, а воздуха в его лёгких стало меньше. Лицо предателя побагровело, потом посинело. Глубоко посаженные бесцветные глазки Гаджета вылезли из орбит, судорога искривила его тело, и от его жуткого хрипа по спине пробежал холодок.
Через четверть часа добровольцы из числа заключённых расстреляли палачей, а Павло Гаджета повесили так, что он мог пальцами ног чуть касаться земли. Его мозг был обречён на медленное умирание, и я уверен, что нового перевоплощения ему не видать.
В пять вечера лагерь опустел. Часть освобождённых разбежалась по лесам, но основная масса упрямо двинулась колонной на восток. Как и обещал, я прогнал блатных. Они сразу сбились в несколько банд и порскнули в лес. Колонна бывших пленных, которых теперь язык не поворачивался так назвать, не смотря на плотный строй, растянулась на полторы версты. И если бы не гражданские, нас можно было бы принять за стрелковую дивизию на марше. Бойцы качественно выпотрошили склады и экипировались во многом лучше, чем некоторые кадровые части, начавшие войну без оружия и снаряжения.
Колонна ползла непозволительно медленно, и я нервно оглядывался, всем нутром чувствуя, что нужно успеть уйти хотя бы за речку. Там на единственной дороге нас уже невозможно будет обойти с флангов. Во главе колонны сразу за Ганомагом тащился танк и две машины с первым взводом, а сзади колонну замыкали шесть грузовиков с зенитками и сорокапятками на прицепе и вторым взводом. Я буквально разрывался между головой и хвостом колонны, поскольку был нужен и там, и там.
Мотаясь туда-сюда, я обратил внимание, что ближе к вечеру воинская колонна поредела редеть. На мой вопрос полковник Гаев ответил, что некоторые сомневались в благополучном возвращении из плена. Они хотели и рвались воевать, но не верили особистам, о которых ходили страшные слухи. Я не стал ничего выяснять, и ничего не предпринимать, в этой войне каждый выбирал свою дорогу. Больше того, в глубине души я понимал ушедших, поскольку уже хорошо изучил замашки местной гебни. Как потом выяснилось, во главе с майором Вяхиревым колонну покинули пять сотен бойцов, которые организованно ушли в лесной массив напротив хутора Неровка. Теперь в колонне помимо восьми сотен гражданских шагало около четырёх тысяч стрелков.
У переправы через очередной овраг нас поджидали разведчики. Из кабины Опеля выбрался Сажин.
— Что делать будем, командир?
— Ты о чём?
— За бугром село Лоск и полно гансов, когда сюда ехали, ты и сам видел. Я подобрался поближе и посчитал, там неполные две роты танков в шестнадцать стволов, пара батальонов пехоты и артполк. Нам самим с нашей бронёй, это на один зуб, но с нами народ. Решай быстрее. Впереди ночь. Начнётся заваруха, завязнем, а сзади подопрут каратели из Крево, вот тогда и напляшемся.
Раздумывать было некогда. Оставался единственный выход. Немедленно атаковать…
— Василий Захарович, — перебил мысль подошедший Пилипенко, — а зачем нам уничтожать гаубичный полк? Среди пленных наверняка полно артиллеристов. А давай мы эти пушечки прихватим, да, развернём против немцев, пусть по своим постреляют.
— Кузьма Петрович, ты просто гений, голова твоя хитрая хохляцкая, можно сказать золотая! Полковника Гаева найди срочно, — крикнул я вслед Бале, который уже бежал к колонне.
Среди бывших пленных нашлось почти три сотни артиллеристов и среди них два десятка командиров. Мои планы стали стремительно меняться. Если мы захватим двенадцать 150-мм и двадцать четыре 105-мм гаубицы, то на этом рубеже в тылу у немцев при поддержке пехоты можно создать мощный узел сопротивления.
Подошедшему Гаеву я изложил наш с Пилипенко план. Комдив был в полном восторге, и я его понимал. Во-первых, организовав очаг сопротивления в тылу врага и лично возглавив воинское соединение, он проявлял себя в глазах командования, как смелый и решительный командир. Во-вторых, взяв под своё командование гаубичный полк, он мог полной мерой мог отомстить за свой позор. В-третьих, он и все бойцы таким образом реабилитируют себя, как вырвавшиеся из плена и сражающиеся с оружием в руках.
Не долго думая, мы решили атаковать немцев силами стальной роты. В то же время освобождённые красноармейцы
