Мне не терпится показать ему, какое он на самом деле ничтожество, и начну я после того, как он согласится, чтобы со мной отправились мои друзья.

Он должен согласиться. Должен. Ведь только так я смогу осуществить свой план.

Наша игра в гляделки продолжается, Сайрус вскидывает бровь, и мне становится почти смешно. Если он воображает, будто его угрожающая ухмылка заставит меня сдать назад, то он совсем не знает своих сыновей. Я сталкивалась с такими взглядами сначала в отношениях с Джексоном, а потом с Хадсоном с самого первого дня в Кэтмире и чаще выигрывала, чем проигрывала в этих дуэлях.

Что ж, действительно, практика – это путь к совершенству, поскольку Сайрус ждет еще несколько секунд, затем со скучающим видом машет рукой и говорит:

– Хорошо. Ты можешь взять с собой моих никчемных сыновей и пару остальных. Но то, что остается от Ордена, останется здесь. И если ты заставишь меня ждать, то каждый день такого ожидания я буду скармливать одного из них волкам. – Он самодовольно ухмыляется. – Они с удовольствием обглодают их кости, тебе так не кажется?

Какое же он все-таки чудовище – и не потому, что у него вампирские клыки и он не любит солнечный свет. Он чудовище потому, что думает только о себе и старается только для себя. Ему плевать, кому он причиняет зло, кого он использует, кого он уничтожает, если при этом он получает то, чего хочет. Он готов творить зло направо и налево, чтобы что-то там доказать. Это отвратительно, и я полна решимости его остановить. Может быть, не сегодня, но скоро. Очень, очень скоро.

– А также, – с ухмылкой добавляет он, – ты возьмешь с собой Изадору.

Он что, шутит? Это жуткое демонское отродье?

Я ухитряюсь не показать свои ужас и отвращение, но кое-кому из остальных это не удается. Джексон рычит, Мэйси стонет, а Флинт бормочет:

– Вот черт.

Только Хадсон и Иден умудряются не показать своих эмоций. Это не значит, что я не чувствую их неприятия, но они хотя бы не выбрасывают белый флаг.

А Сайрус в восторге. Он усмехается. Вот гнусный ублюдок.

Однако Изадора, похоже, совсем не рада. Она так же хорошо умеет делать невозмутимое лицо, как и Хадсон, и последние несколько минут она провела, вырезая что-то на столе в углу – наверняка какую-нибудь адскую демоническую хрень. Но при последних словах Сайруса царапанье ее ножа на мгновение прекратилось.

Ее замешательство длится недолго, но достаточно, чтобы показать мне, что она не ожидала, что Сайрус отправит ее вместе с нами. Возможно, мне следует начать беспокоиться. Ведь эта девица как-никак сила, с которой нельзя не считаться. Взять хотя бы эту ее жуткую любовь к ножам.

Но, если честно, это ободряет меня. Если Изадора понятия не имела, что произойдет, значит, Сайрус отступил от своего плана. Значит, он действует спонтанно. А если он в кои-то веки не опережает нас на пять ходов, то у меня есть шанс немного укрепить свои позиции – особенно сейчас, когда я ясно вижу всю шахматную доску, вижу впервые.

Правда, это не значит, что мне хочется, чтобы Изадора оказалась вместе со мной при Дворе горгулий. Эта девица вселяет страх, и у меня такое ощущение, будто каждая минута, проведенная в ее обществе, сокращает наши шансы сохранить пальцы на руках и ногах… и другие части наших тел.

Но Сайрусу я ничего не говорю о своих опасениях. Я сохраню свое преимущество, каким бы небольшим оно ни было. И поэтому пожимаю плечами – как нельзя более небрежно.

– Я не против. Чем больше, тем веселее – я всегда так говорю.

– Ты никогда этого не говоришь, – шипит Мэйси.

– Может, и нет, но я часто так думаю. – Я опять поворачиваюсь к Сайрусу. – Однако мне понадобится еще кое-что.

Он поднимает брови.

– У тебя определенно немало требований для человека, прикованного к стене.

– Что тут сказать? У меня вообще высокие запросы. – Я встряхиваю волосами, как какая-нибудь чемпионка с колоссальным эго, которого у меня нет. – Но это хороший переход к тому, о чем я хотела с вами поговорить.

Я машу рукой, лязгая цепью моих кандалов.

– Вам придется снять с меня эти браслеты. Я не могу пользоваться своей магической силой, когда на мне надеты эти блокирующие ее кандалы, а в противном случае я никак не смогу перенести нас внутрь замороженного Двора горгулий. К тому же быть прикованной к этой стене невыносимо.

Я хватаю через край, но Сайрус проглатывает то, что я говорю. И неудивительно. Он так хочет верить, что я просто глупая слабая девчонка, что воспользуется любым способом доказать себе, что он прав.

В обычных обстоятельствах его мужской шовинизм оскорбил бы меня, но теперь? Надо пользоваться любым преимуществом, которое я могу получить. Некоторые из самых влиятельных женщин в мире заняли свое положение, потому что какой-то мужчина – или несколько мужчин – недооценил их. И я готова позволить Сайрусу совершить ту же ошибку, что и они.

Видимо, это срабатывает, потому что он кивает одному из гвардейцев, и тот поспешно отмыкает мои кандалы. Слава богу, снова ощутив в себе свою горгулью, я чувствую себя как птица, которая наконец может расправить крылья.

Но, разумеется, взглянув на Хадсона и Джексона, которые чуть заметно качают головами, я понимаю, что мне нельзя расправлять свои крылья слишком уж резко. Хотя я и не планировала использовать свою магическую силу сейчас. Ведь весь мой план основан на допущении, что Сайрус недооценивает меня.

К тому же, чтобы мой план осуществился, мне нужно принести этому ублюдку этот чертов Божественный камень и молиться о том, чтобы я не переоценила собственные силы и силы моих друзей. Потому что, пока Сайрус будет играть со своим Камнем и планировать обращение в бога, я буду точно знать, какой ход нам надо будет сделать на шахматной доске. Пора ферзю – то есть королеве – установить над ней контроль, и у меня есть план, о котором Сайрус ничего не знает.

Мы дадим ему этот его чертов Камень, но затем постараемся добыть Слезы Элеоса. Мы выйдем победителями из этих чертовых Испытаний. После этого мы освободим мою армию и с помощью Короны сделаем так, чтобы Сайрус никогда и никому больше не мог причинить зла.

Проще простого.

Я протягиваю Сайрусу руку, чтобы скрепить нашу сделку рукопожатием. Несколько долгих секунд он смотрит на мою ладонь так, будто это гремучая змея, но в конце концов все-таки пожимает ее.