Шрифт:
Закладка:
– Не отрицаю, Вася. Можешь как хочешь меня называть, но это не отменяет факта, что ты до сих пор любишь меня. Как и я тебя.
– Пф-ф! Совсем спятил? О какой любви вообще может идти речь, когда мы друг другу жизни сломали и не пожалели перемолоть нашу семейную лодку под жерновами реальности?
– А теперь все восстановим. По крупицам, – серьезно заявил Дубравин. – Ради нас. Ради Русланы. Ради того времени, которое у нас еще есть, и наверстывая все то, что мы уже потеряли.
– Еще пару дней назад ты совсем иначе пел, – прищурилась я. – Что ты задумал, Дубравин? Какую игру затеял?
– Самую важную в своей жизни, – ответил он. – Я хочу вернуть все то, чего однажды имел неосторожность лишиться. Тебя, Вася. Свою семью. Веришь?
– Нет, – тут же брякнула я. – И что ты будешь с этим делать?
– Заново добиваться доверия. Я терпеливый.
– Ты просто упрямый, как осел. Ослище!
– Значит, мы отлично подходим друг другу, моя ослица, – хмыкнул он.
– Еще и наглый до невозможности, – закатила глаза я. – Уходи, Дубравин. Я в свою кровать тебя не приглашала!
– Я не гордый, могу обойтись и без официального разрешения, – сказал мой бывший. – Ты ведь и сама уже поняла, что я прав. Сама заметила ту химию между нами, которая никуда не делась. Не могла не заметить.
– Не понимаю, о чем ты, – фыркнула я.
– Я же говорю: отлично друг другу подходим, – тихонько выдал мужчина и опять полез целоваться.
На этот раз я хорошенько цапнула его за губу, на что он ойкнул, но отступать не собирался.
– Дикая Вася, такая же пьянящая, как раньше. Голову мне сносишь. Ты знаешь?
– Перестань меня лапать и целовать, – возмутилась я. – Сам же сказал, что на продолжение не настроен. Или ты остался мастером не сдерживать собственное слово?
– Очень даже настроен, если ты до сих пор не прочувствовала, но не собираюсь довольствоваться малым, если могу получить большее, – исправил меня Дубравин. – Но и глупо оставлять друг друга без маленьких радостей. Поэтому будем целоваться.
– Как старшеклассники?
– Как люди, заново прокладывающие дорожку друг к другу.
– Это немыслимо и невыносимо. Откуда ты только свалился на мою голову? – тяжело вздохнула я, но противиться новым поцелуям не смогла.
Они дарили мне островок спокойствия в хаосе этого мира, как бы парадоксально это ни прозвучало, учитывая наше совместное с Дубравиным прошлое.
Уснула я в объятьях мужчины, с которым меня слишком многое связывало даже после всего, что случилось. А проснулась одна, тут же остро прочувствовав свое одиночество…
Дубравин ушел, оставив на кухне приготовленный завтрак и короткую записку: «Ты уже готова ответить мне «да»?»
– Наглый, невозможный, противный тип, – пробормотала я. – И за какие такие грехи он мне повстречался в жизни?
– Ты готова? – спросил меня Хорьков.
Мы стояли за кулисами. Я сделала легкую разминку и теперь растирала мышцы шеи и рук, чтобы не выступать неподготовленной.
– Нет, но мы все равно сделаем это, – кивнула я.
В щелочку между занавесом я подглядывала за залом. Мама и Муся сидели в первом ряду. Я заранее оставила им билеты.
Руслана любила мои выступления, поэтому я не отказывала ей в удовольствии присутствовать на спектаклях. Они, конечно, для детей не предназначались, но никакой угрозы неокрепшей психике не несли. Да и доча присоединялась к искусству едва ли не с рождения, привыкла, уже не могла без этого, как и я.
Птичье семейство самостоятельно приобрели себе козырные места в вип-ложе. Грач пошутил, что вполне потянет вывести своих родных в свет, даже если стоимость билетов превысит месячную зарплату среднестатистического жителя столицы. Естественно, никто с решительным главой семьи спорить не стал, дали ему возможность почесать ЧСВ.
Никита и Миша на мое выступление не собирались, они были настолько далеки от искусства, что я давно оставила попытки приобщить их к творческой стихии. Отец, как всегда, пропадал в больнице.
Но не своих родных – если быть совсем честной – я сейчас выглядывала в зале, а Дубравина.
Кеша прочно засел в моих мыслях и качественно встряхнул мой привычный мир.
Моя броня треснула, злость поулеглась, и обида притупилась. И пусть я не собиралась сближаться с Дубравиным, а решила найти общий язык только ради Руси, но все пошло совершенно не по плану.
И я не знала, что с этим делать. Лучшей тактикой сейчас мне казалось занять позицию наблюдателя и посмотреть, к чему это все приведет. Если уж мы неслись в пропасть, то я могла хотя бы попытаться вовремя затормозить. Может быть.
Дубравин не звонил, не писал и никак не давал о себе знать, вот уже… десять часов.
Стыдно сказать, но я с нетерпением ждала его появления. Умение предугадывать действия бывшего мужа в последнее время меня особенно подводило, поэтому спрогнозировать, что именно Кеша может выкинуть, я не могла. И сейчас это мне даже… нравилось.
Я перестала узнавать себя.
Еще недавно давала зарок, что никогда и ни за что не позволю Дубравину к себе приблизиться, а сегодня весь день вспоминала вкус его поцелуев. Сердце так и замирало от сладких мечтаний.
Я словно в юность вернулась. В то время, когда каждое чувство кажется сильнее в сто крат, мир сияет множеством красок, а от избытка эмоций бросает в крайности: то в смех, то в слезы.
Конечно, мне было страшно от таких открытий, но еще страшнее почему-то становилось от мысли, что все это может вдруг прекратиться.
Когда Дубравин оказывался рядом, я всячески пыталась прогнать его, а когда переставал надоедать мне своим вниманием, то начинала беспокоиться.
Правильно говорят, что умом женщин мужчинам не понять, раз мы сами себя понимаем через раз и с большой натяжкой.
– Может, водички? – предложил мне Саша. – Скоро твой выход. Ты же не волнуешься?
– Не волнуется только тот, кто перестал дышать и отдал Богу душу, а я пока жива, поэтому имею право переживать. Сколько бы раз ни выходил на сцену, и все равно это воспринимается как впервые, – растянула губы в вынужденной улыбке я. – Водичку не хочу, а вот тебе, похоже, не помешает успокоить нервишки. Больно дерганый сегодня.
– Юбилейный спектакль, как-никак, – сказал Хорьков. Обычно спокойный, сейчас он поражал своей бледностью и скованностью движений. – Конечно, я чувствую ответственность за происходящее и волнуюсь.
– Все будет хорошо, – заверила его я, похлопав именитого хореографа по плечу, отчего тот нервно рассмеялся.
– Вообще-то это я должен успокаивать свою труппу. Не думаешь?
