нормально объединиться даже со слабыми духами с первого раза. Вероятно, виновато твое большое количество жизненной силы. Что и не удивительно, не просто же так мы с тобой её развивали? – хмыкнул брахман. К раздражению Шак’чи прибавилось ещё и моё собственное. – Хорошо. Раз так, то попробуем для начала самое простое. Как ты ощущаешь силу Шак’чи?

– Жар в груди, – рыки всё не хотели уходить из голоса.

– Отлично. Дух может и не помогать тебе пользоваться своей силой. Но Шак’чи, как бы он тебе ни не нравился, дружественен и не будет так делать. Попытайся вытянуть этот жар наружу. Как-нибудь… – озадаченно выдал Абтармахан в конце. Лучше бы он этого не добавлял. Ха… Так он ведь раньше никого не учил! Ну, Адаалат-ка-Джаду, быть учителем – это сложно!

Ладно, попробуем. Жар внутри отозвался спокойно, растекаясь по всему телу и выходя на кожу. Это было похоже на пирокинез, но не то. Любые прямые магические усилия, будь то телекинез, криокинез, аэрокинез и прочее, требуют сосредоточения и контроля. Нужно представлять, что хочешь сделать, вкладывая ману в свою мысль. Описание не совсем точное, но как-то так. С огнём же Шак’чи сейчас было совсем по-другому. Он стал будто бы продолжением тела. Ещё одним пальцем, рукой… Нет, не то. Скорее – воздухом в лёгких. Управлять им было столь же легко, как выдохнуть, вдохнуть, набрать воздух в рот или направить его изо рта тонкой, но мощной струёй. Огонь почти не требовал усилий мысли для управления. Он растёкся по телу, заиграв на коже небольшими пляшущими лепестками. Поднеся ладони друг к дружке, я легко закрутил между ними пламенную сферу, которая, потеряв форму, полетела огненным потоком вперёд…

– Упс… – рычащим голосом выдал я. Ну, забыл, что «вперёд» – это на Абтармахана. Правда, тот на пути потока огня просто поставил ребро ладони, рассекая пламя надвое.

– Именно, – фыркнул брахман, отряхивая руку. – Упс. А теперь – посох.

Что делать, я не знал. Для начала, просто призвал свой собственный посох в руку. От Шак’чи пришла волна удивления, когда он во всех подробностях ощутил открытие и закрытие инвентаря, хотя ничего и не понял. Даже если бы он захватил моё тело, доступ к системе он бы не получил. Да и системных сообщений, которые мелькали в логах, он не видел. Их визуальный вид – просто иллюзия для разума. Но тем не менее обезьяну ощущение большого пространства, в котором лежат полезные вещи, пришлось по вкусу.

Дальше уже сам «квартирант» помогал с посохом. Он аккуратно, словно бы спрашивая разрешения, сконцентрировал пламя вокруг, собственно, моего артефакта, после чего сделал… что-то. У меня словно бы часть жара скрутилась, исчезнув из груди и возникнув в руке. Как это происходит, я совершенно не понял, но мой собственный посох внезапно вспыхнул жутким жаром, из угольно-чёрной обгорелой палки засияв ярким оранжевым цветом. Пальцам эту штуку было больно держать. Нос уловил запах палёной кожи. Да и жар во всей руке от плеча до кисти, которая держала посох, стал нарастать, доходя уже до нестерпимого предела. Волевым усилием я его приглушил. Посох в течение нескольких секунд потускнел до жёлто-красного цвета. От Шак’чи пришла раздражённая мысль, которую облечь в слова было нельзя, но можно было интерпретировать мол «что такого плохого может быть в жаре и на кой чёрт его приглушать?» Кажется, обезьян даже особо не понимал, насколько привычный ему огонь может быть вреден окружающим. Точнее, понимал, но вообще не мог уложить в голове такую концепцию по отношению к телу, которое он занимает. Я представил воду и отправил ему. Шак’чи сравнению мгновенно возмутился, но вновь был жёстко подавлен, стоило ему только дёрнуться. Мне было банально страшно выпускать его за рамки максимально контролируемого ручного источника силы, пока он находился в моём теле. Пусть страх я и давил старательно. Кстати, посох в таком состоянии почти не потреблял маны. Разве что совсем немного. Куда меньше, чем когда я напрямую запихиваю Шак’чи внутрь, как бы странно это ни звучало.

– Достаточно. На сегодня хватит, – заметил Абтармахан.

Пару секунд мы соображали, что он имеет ввиду, после чего жар потянулся наружу, а я его направил максимально аккуратным не травмирующим путём… путями. Шак’чи вырвался из всей поверхности спины огромным облаком развевающегося ярко-жёлтого пламени, унося с собой страшный жар, который, оказывается, был невероятно силён, пусть и не жёг меня. Наступила прохлада и лёгкость напополам с усталостью. Ощущение было такое, какое возникало, когда мы с Гази приходили с рынка. Тяжёлые корзины таскал тогда ещё восьми-девятилетний я. Когда мне разрешали их поставить на пол, у меня буквально нега растекалась по телу, несмотря на жуткую усталость, боль и слабость в мышцах. Благо, от слабости, вызванной в немалой степени поглощённой праной, можно избавиться, нарастив скорость тока жизненной силы. Первая тренировка сожрала немало: больше сотни единиц. Но сейчас для меня, повысившего объём больше чем на сотню за один несчастный вчерашний день, это проблемой не было. Немалая часть затрат вообще пришлась на период борьбы и на период адаптации.

Получен новый уровень: 201

…

Другие сообщения столь важными не были. Я не стал долго раздумывать, вбросив новые свободные очки в мощь чар, запустив на этот раз куда более слабые и почти незаметные процессы в ноусе.

– Достаточно на сегодня, – кивнул сам себе Абтармахан.

– Что, вообще достаточно?.. – не понял я. – А как же блевотина, кровь, пот, слёзы…

– На первый раз хватит. Ты за один день достиг того, что я предполагал учить минимум восемь. Ты перенапрягся, пусть и не замечаешь этого. Недолгая шоковая медитация перед сном – по самочувствию. Нормально поешь, выспись. Завтра продолжим, будем практиковаться. Собрание через два часа. Приведи себя в порядок.

– Ага… – недоумённо сказал я, глядя уходящему в сторону лагеря брахману. Тело болело: одно исцеление во время одержимости не исцелило его до конца. Но небольшой силы ожоги можно и перетерпеть. При ускоренном токе праны, которой у меня в резерве всё равно сейчас больше тысячи, они заживут сами к вечеру.

Совет начался, как и говорил Абтармахан, через два часа. Почему так скоро после предыдущего? О! Потому что, внезапно, в окрестностях Похалая начали пропадать воины и целые отряды. Армия за прошедшие несколько дней недосчиталась двухсот человек. А это, на минуточку, последствия какого-нибудь сражения!

– …То проклятье над руинами Похалая помогает шаманам призывать на свою сторону теней.

– То есть, мы сейчас отрезаны от города? – раздражённо переспросил Сварнраадж гуру.

– У тебя, Солнцеликий, есть ученик Адаалат-ка-Джаду. Он может летать.