Раздвигая грудью облако пыли, пехотные шеренги двинулись в психическую атаку. Темнота, оседающая пыль и слабый свет угасающих ракет не позволяли оценить чёткость строевого шага, которого у бездушных кукол на самом деле не было вовсе, но линия шеренги и дистанция между марширующими зомби соблюдалась идеально. Меткие пули заставляли лишь слегка подрагивать фигуры солдат, не нарушая парадного строя.

Штрафники, ощетинившись сверкающими штыками, приближались молча. И когда в мерцающем свете ракет немцы узрели строй бледных, израненных оживших мертвецов, неумолимо приближающийся под разносящийся над полем ритмичный барабанный бой, то русская психическая атака удалась на славу — нервы у арийцев оказались не железные.

Фрицы резво выбирались на карачках из окопов и, уже даже не отстреливаясь, драпали без оглядки, при этом возглавляли процесс офицеры, которые через окуляры биноклей имели возможность получше разглядеть обезображенные лица ходячих трупов.

Может, марширующие мертвяки и не так умело будут действовать в рукопашной схватке, но штыки зомби держали ровно, как по линеечке — кукловоду было так легче управлять марионеточным строем, — и вражеские пули упырям уж точно нестрашны. Для успеха психической атаки оказались очень кстати слухи о Цыганском бароне и его болотных вурдалаках, страшные истории были хорошо известны немецким солдатам в этом районе белорусских лесов.

Как только началось повальное бегство немцев с позиций, из окопов РККА поднялись в полный рост берсерки и, наплевав на запрет командования кричать штрафникам русское ура, с громким кличем бросились в штыковую атаку. Наблюдатель НКВД так и не понял, что на самом деле произошло на поле боя в ночную мглу. В отсветах ракет двигались какие–то тени, мелькали пулемётные очереди трассирующих пуль, вспыхивали взрывы вдоль немецких позиций, странным образом поочерёдно взрывались противопехотные мины, затем явно пьяные штрафники, с диким ором, бросились в самоубийственную атаку. Германские позиции погрузились в пыльное марево и, как только вопли русских берсерков затихли вдали, над полем боя воцарилась мёртвая тишина.

Молоденький особист удивился бы ещё больше, если бы узнал, что делали штрафники, когда заняли вражеские окопы. По приказу Кадета, они подняли свалившиеся в немецкие окопы шеренги товарищей–зомби, и разложили трупы вдоль всего обратного бруствера. Бойцам пришлось чуть подрыть сапёрными лопатками края окопов, обустроив стрелковые ячейки. Каждому зомби была вложена в руки заряженная винтовка, а особым счастливчикам достались трофейные пулемёты и автоматы, разумеется, тоже заботливо снаряжённые полным боекомплектом. После праведных трудов штрафники перекусили сухпайком из своих вещмешков, подкрепив его съестными трофеями, доставшимися от сбежавших хозяев. Но спиртного уже никто не употреблял, боялись появления новых видений оживших мертвецов — всем хватило одного просмотра психической атаки зомби.

Разум отказывался воспринимать реальность творящейся вокруг бесовщины. И чтобы бойцы не двинулись рассудком, задолго до рассвета Кадет вывел их из зоны расположения затаившихся бездушных стрелков. Однако новая позиция тоже изрядно удивила: штрафникам было приказано залечь в глубоких артиллерийских воронках вдоль бывшей полосы заграждения и до особой команды прикинуться мёртвыми.

Особо притворяться никому и не пришлось, накал страстей утих, натруженные мышцы расслабились, спирт из организма выветрился, а употреблённый сухпай и сытная трофейная прикормка располагали к отдыху, да и перед рассветом неудержимо клонило ко сну.

Проспали штрафники до девяти часов утра, пока пунктуальные немцы не решили навалиться всеми силами на наглых русских шарлатанов, ибо цирк с конём и ряжеными клоунами верховное командование не впечатлил. Вероятно, заикающиеся от пережитого ужаса офицеры не смогли достаточно убедительно описать яркое представление русской труппы.

Немецкое же действо началось по классическому сценарию: на сцене появилась эскадрилья размалёванных истребителей–бомбардировщиков. Франты, украшенные белыми крестами, выстроились в вереницу, намереваясь эффектно пройтись над рядком расположившихся вдоль линии окопов притихших зрителей. И вот первые бомбы с угрожающим свистом устремились на левый край траншеи.

Однако от воздушной свистопляски проснулись не только штрафники, но и рядом дремавшая в глубокой воронке злая сила. Высунувшие голову из укрытий разбуженные бойцы услышали, как размеренно загрохотал торчавший из крайней воронки длинный ствол противотанкового ружья. Не каждый опытный стрелок успел бы с такой скоростью передёргивать затвор даже обычной винтовки, как это умел проделывать Кадет с увесистым ружьём. А уж укладывать при этом каждую пулю в пролетающую мишень, словно в тарелочки на полигоне стендовой стрельбы, даже маститые спортсмены не смогли бы. Мишени, правда, были размером с самолёт, но ведь и расстояние до них было приличное, хотя, конечно, подлетали все по одинаковой траектории и со значительным интервалом, да и скорость изрядно сбросили для точного бомбометания.

Знал бы лётчик шестой машины, что у наземного стрелка из ПТРС с оптическим прицелом всего лишь пять патронов в магазине, он бы, может, и решился бы сходу отбомбиться по позиции штрафной роты, но незнание ТТХ противотанкового ружья и печальная участь пяти его коллег заставили резко отвернуть в сторону. А вот у погибших такого выбора вовсе не было, чудо–снайпер направлял пули точно в кабины лётчиков. И калибр пуль в четырнадцать с половиной миллиметров не оставлял пилотам шанса вырулить из крутого пике, даже если «счастливчикам» только отрывало руку или ногу.

Матвей мог бы додавить удирающего труса воздействием гравитационной силы, но посчитал такую демонстрацию колдовской мощи излишней, хватит и пяти врезавшихся в землю истребителей. Казак лишь презрительно сплюнул, ведь полноценных, бронированных как в РККА, штурмовиков у гитлеровцев так и не появилось.

Когда стихли взрывы, Матвей громко обругал высунувших головы «сусликов», приказав до особой команды сидеть по норкам. Развороченные разрывами первых бомб окопы и вспаханная врезавшимися самолётами земля, убеждали в правоте командира. Тем более что уже через несколько минут после позорной ретирады авиации, на траншеи обрушился шквал свистящих миномётных бомб. Однако и эта немецкая музыка звучала из леса недолго, Матвей передал по рации координаты вражеской батареи, и партизанские артиллеристы за несколько залпов смешали германский оркестр, вместе с их железными трубами, с землёй и сосновыми дровами.

Дистанционно убедить штрафников умереть у фашистов не получилось, пришлось идти на близкий контакт. И аргументы со стороны германцев выдвигались железные: десяток танков и вдвое больше бронемашин с пулемётами, а подпирали гусеничные тараны кнехты в касках — не меньше пехотного батальона нахрапом пёрло в атаку.

Пока немцы выходили по узкой дороге из леса и разворачивались в боевые порядки, Матвей бегом быстренько переместился назад, на старые позиции роты. Артиллерийскому расчёту первого миномёта он приказал молотить пудовыми гирями по пехоте,