- Разве? - перебил я и тут же смутился, - слово вышло куда язвительней, чем я хотел.

- Я хочу говорить с тобой, но сомневаюсь, что ты этого достоин, - спокойно сказал сурами. - В первый раз я предлагал тебе испытать твой дух, но ты обманул меня. Теперь я предлагаю это тебе ещё раз.

- Ты думаешь, что я настолько глуп, что позволю себя замучить? - так же спокойно ответил я.

Вождь мотнул головой, недовольный моей глупостью.

- Теперь я не предлагаю тебе смерти. Я хочу узнать, достоин ли ты жизни. Узнать, кто ты на самом деле. Если достоин - ты будешь жить. Нет - умрешь.

Я хотел спросить, что будет, если я откажусь... но я и так это знал, - меня запомнят, как труса. Конечно, мнение сурами не имело для меня никакого значения. Я мог, - и даже должен был, - рассмеяться им в глаза, и умчаться прочь, словно ветер. Но Элари слишком часто убегал, слишком часто прятал свою спину за чужими телами. Я не хотел это делать. Это было нужно не сурами, - это было нужно мне. Я хотел узнать, кто я на самом деле... и стоит ли мне жить.

- Что будет, если я соглашусь? - спросил я, чувствуя, что всё это происходит во сне. "Ты же не пойдешь к ним, правда? - спросил я себя. - Ты же не хочешь, чтобы тебя убили?"

- Ты продолжишь свой путь... когда сможешь. Я обещаю, - уродом или калекой ты не станешь.

Это "когда сможешь" наполнило моё сердце ужасом. Я уже понимал, что мне предстоит... но чувство вины за все совершенные Элари уступки собственной трусости было сильнее страха. "Я могу исправить всё, - сказал я себе, - не поддавшись страху один-единственный раз. Всё. И я буду свободен". Непонятно почему я был уверен, что сурами не лжет, - может быть, потому, что не лгал никогда. Я приготовился бороться со своим страхом, - и тут же с удивлением обнаружил, что мне не страшно. Совсем не страшно. В душе билось что-то большое... но не страх. Может быть, уверенность?

- Я согласен, - сказал я и поднялся. - Я приму испытание.

Затем я отключил силовое поле скиммера и пошел вперед.

5.

Меня уложили нагим между двух каменных глыб, руки развели в стороны и привязали к кольям. Напряженное тело изогнулось, мне пришлось упираться ногами в одну глыбу, а плечами, - в другую, иначе острие меча, нацеленного под левую лопатку, пронзило бы моё сердце насквозь. Умелая и безжалостная рука раз за разом вонзала в ноющие от напряжения мышцы живота тонкий, словно игла, стилет, - всего на полдюйма, но каждый раз я громко вскрикивал. На коже уже кровоточили сотни ранок, образуя сложный узор, - а безжалостные уколы наносили всё новые.

Вначале я молчал, но быстро понял, что это неважно. Я мог прекратить свои муки в один миг, просто расслабив мышцы, - но это было бы поражением. Не таким большим, как отказ от испытания, даже почетным, - но всё-таки поражением. А ещё, я очень хотел жить... хотя мышцы словно жгли на медленном огне, а пот заливал глаза так, что я не мог ничего рассмотреть... почти ничего.

Но я чувствовал, как что-то, нестерпимо горячее и острое, впивалось в мокрые от пота бока... слышал шипение своей плоти, чувствовал чью-то руку на груди. Она слушала моё сердце, понемногу сбивавшееся с ритма. Я держался уже из последних сил, зная, что смогу терпеть ещё секунду... или две... но они, почему-то, упорно растягивались до бесконечности...

Потом я увидел причудливое сплетение металлических ветвей. Даже в ярком солнечном свете они казались темно-красными от жара. Я окаменел, когда этот раскаленный кошмар стал приближаться к животу, и вдруг плотно прижался к обнаженной коже. Раздалось громкое шипение, взметнулся пар. Белое пламя чудовищной боли пронзило насквозь, ударило в позвоночник, в мозг, - и я понял, что исчезаю в нем...

Я уже не ощутил, как тело передернула дикая судорога, и как оно безвольно обмякло. Но чьи-то сильные руки подхватили меня, удерживая над смертью.

6.

Я сознавал, что со мной происходит нечто странное. Я, правда, не мог понять - что. Тело словно горело в огне, хотя на самом деле я ничего не чувствовал. Я спал. Спал... спал... спал... иногда глубоко, иногда понимая, что ем... но никак не мог окончательно проснуться - мне было так уютно...

Я пришел в себя неожиданно. Последнее, что я помнил - дикая боль, причиненная раскаленным железом. Но теперь она исчезла, путы тоже. Я был свободен и с удивлением посмотрел на себя, чувствуя себя свежим, чистым и легким. Я действительно ничего не лишился, только вдоль боков протянулись две цепочки белых пятен, как у рыбы, а живот украсило странное, даже красивое сплетение точек и линий, похожее на географическую карту. Я с удивлением смотрел на них, вспоминая, что Элари видел такие же узоры на телах сурами, но не понимал их значения. Шрамы были ещё розовые, свежие, но плотные, уже зажившие. Я смутно сознавал, что для этого нужно недели две, не меньше, - и всё это время я спал, спал, спал...

Я приподнялся на локте и осмотрелся. Я лежал на каком-то мехе, на террасе, высоко над внутренним двором цитадели, обдуваемый прохладным ветром, совершенно обнаженный, но не мерз.

Обернувшись, я увидел вождя сурами, сидевшего совсем рядом. Меня пронзила мгновенная вспышка страха и стыда, но тут же я вспомнил, как сам бесстрашно разделся перед ним до последнего лоскута, а потому лишь перекатился на живот и невольно улыбнулся.

- Как видишь, я не солгал. Теперь вы знаете, кто я.

Сурами невозмутимо кивнул.

- Ты убил Ньярлата и освободил всех нас. Когда-то, очень давно, мы были такими же, как вы, - одними из вас. Потом в наш мир пришли файа. Они были трусливы и слабы. Они хотели владеть этим миром, но боялись сражаться. Тогда они создали нас, чтобы мы сражались вместо них. Мы не хотели быть их рабами, но Великая