лучше для них обоих. Ближе к обеду им повезло наткнуться на крупного безлюдя и пополнить запасы тровантов на четыре мешка. Увезти их на одной платформе было нельзя, и Илайн настояла, чтобы сделать еще одну, для нее. И хотя ей досталась лишь треть груза, Ризердайн периодически предлагал свою помощь.

– Ничего, не переломлюсь, – в очередной раз отмахнулась Илайн. – Работа в порту меня закалила. Ислу продыху не давал.

Она убрала прядь волос, прилипшую к щеке.

– Ты работала в порту? – удивился он.

– А чего ты так на меня смотришь? – Илайн нахмурилась и, сама отыскав ответ, протянула: – О-о-о… Считаешь, что для женщины есть одна работа на Ислу? Нет, я не торговала своим телом.

– Я такого не говорил.

– Но подумал.

– Ты ошибаешься.

Риз не знал, что хуже: оправдываться за то, чего не совершал, или казаться человеком, способным на подобные умозаключения.

Илайн оставила его в смятении и, с еще большим усердием потянув за собой деревянную платформу, двинулась дальше.

Спустя время, когда пламя эмоций потухло, прерванный разговор возродился из пепла.

– На Ислу для женщин работы почти нет, – сказала Илайн, не оборачиваясь, точно слова не предназначались ему. – Но притвориться парнем было легко. Я с детства донашивала одежду за братьями и привыкла считать себя такой же, как они. А чтобы получить работу в порту, достаточно согласиться вкалывать за огрызки монет. Вот так я и стала докером. Мешки не таскала, но металлические крюки и цепи тоже не пушинки, знаешь ли. Портовые звали меня Дохляком. Не стала с ними спорить, чтобы не разрушать легенду.

Риз не видел ее лица, но по голосу понял, что она улыбнулась.

– Ты никогда не рассказывала о своем прошлом.

– Это не входит в обязанности домтер. – Илайн пожала плечами, снова сведя все к неловкому молчанию.

Их беседы редко выходили за пределы рабочих. Обычно Риз делился новыми идеями, а Илайн, понимая его с полуслова, тут же предлагала варианты, как их воплотить. Раз в неделю она являлась с отчетом о безлюдях, и за этим следовали долгие обсуждения и споры двух коллег, одержимых делом. Когда Риз имел неосторожность спрашивать о ее планах на выходные или семье, она увиливала от ответа. Так продолжалось до тех пор, пока он не принял очерченные границы общения и перестал за них заступать. Любой разговор с Илайн был борьбой, которую проще избежать, нежели выиграть.

Прошло еще немного времени, прежде чем она снова заговорила, следуя своей дикой привычке не обращаться к нему напрямую, а бросать фразы в пустоту, точно собаке – кость. Если он голоден, то должен поймать.

– Странно, что мы спасаем здешние дома, бросив свои.

Ее слова неприятно задели его – словно острый ноготь содрал корку с раны, когда она только начала заживать.

– Я спасаю то, что еще можно спасти. На пепелище я еще успею вернуться.

– И когда это случится?

– Когда Лэрд поймет, что я не приму его условия.

– Ты всерьез думаешь, что он затеял все из-за того, что ты отказал его очаровашке-дочери?

– Он принял это за личное оскорбление.

– За обиды мстят, а не воюют, – возразила Илайн. – Власть, ресурсы, деньги – вот главные идолы богачей. За любовь и честь сражаются те, у кого ничего другого нет.

– А за что воюю я, по-твоему?

– Ты не воюешь, Ри. Ты прячешься.

Он почувствовал, как щеки защипало от прилива крови, точно ему влепили затрещину. Проклиная себя за то, что вообще заговорил с ней об этом, Риз рванул вперед – так быстро, насколько позволял груз за спиной.

Они брели в тишине до самых сумерек. Серый пейзаж потемнел, как намокший камень, и покрылся белой плесенью тумана. Впереди замаячил силуэт Пернатого дома, но и он постепенно растаял в сгустившейся дымке.

– Нужно поторопиться, пока видимость не ухудшилась, – обеспокоился Риз.

– Иди вперед, – пропыхтела Илайн, поправляя веревку на плече. Она явно устала, но не признавалась в этом, а предложения о помощи принимала за оскорбление.

– Нет уж. В одиночку в тумане еще опаснее.

– Да брось, – фыркнула она. – Мы живем в мире, где опасным может быть что угодно. Даже безобидные вещи. Вот моя соседка. Обожала сливы. Лазила на деревья, наверх, за самыми спелыми. И однажды, представь себе, ветка обломилась под ней. Упала, свихнула шею. Обычно так и случается, люди становятся жертвой того, что любят, потому что любовь усыпляет осторожность.

– По-твоему, всему виной любовь к сливам?

– Ты вообще меня слушаешь? – Она остановилась и одарила его строгим взглядом. – Все дело в страхе, о котором забываешь.

– А разве нельзя бояться и любить одно и то же?

– Нет. Это исключающие друг друга вещи, – отрезала Илайн и переплела руки на груди. – Любить – значит хотеть быть рядом. А страх – это то, от чего ты бежишь. – Она прищурилась, будто заподозрила неладное. – Почему мы вообще говорим об этом?

Ответить Риз не успел, внезапно ощутив, как изменилось пространство вокруг: сжалось, наполнилось нарастающим гулом, знаменуя приближение грохочущей громады. Повинуясь каким-то звериным инстинктам, он обернулся и увидел, как сквозь плотное полотно тумана прорывается дом. Вначале показалась покатая крыша, затем бревенчатый бок, провал окна, напоминающий разинутый рот, полный стеклянных зубов-осколков. Дом перемещался без каких-либо видимых сил, стремительно скользя по земле и подминая ее под себя. Движениями он напоминал улитку, но скоростью мог соперничать с вагонеткой, мчащейся по рельсам.

– Дикий безлюдь!

– Надеюсь, клыки и когти он себе не отрастил, – пробормотала Илайн, перебирая пальцами петельки на браслете. У нее осталось три стекляшки с микстурой. Достаточно, чтобы охладить пыл дикаря. – Грузи мешки, а я займусь им.

Высказывать возражения Ризу было уже некому. Илайн скинула с плеч веревки и метнулась к дому, чтобы начинить его успокоительным. Ей не впервой было справляться с непокорными безлюдями.

Убеждая себя в том, что она справится сама, Риз потащил к Пернатому дому две деревянные платформы с ощутимо отяжелевшей кладью. Преодолев небольшое расстояние, отделявшее его от цели, он принялся выгружать мешки. Действовать пришлось быстро. Пот струился градом, щипал глаза, но Риз не позволил себе выдохнуть, пока последний мешок с тровантами не оказался на борту. Мгновение спустя на землю с грохотом рухнули кровельные доски, будто их сорвало шквалистым ветром. Спасаясь от них, Илайн пригнулась. Риз бросился к ней, подхватил под руки, помог подняться. Видеть ее испуганной было так же странно, как признать факт, что три порции успокаивающей микстуры слишком быстро растворились внутри дикого безлюдя и никак не подействовали.

Они отвлеклись всего на минуту, потеряв из виду свирепую громадину, и вспомнили о ней, когда та атаковала Пернатый