В рассказе о Бжике обязательно необходимо упомянуть их фееричный алкоголический тандем с Квагой. Эти два бронелобых алкобота кардинально отличаясь внешними тактико-техническими характеристиками имели совершенно идентичную внутреннюю начинку. До них обоих естественно не доходило, что безразмерная степень обоюдного презрения явно указывала на то, что на бессознательном уровне они бесспорно узнавали себя друг в друге, а на сознательном – они не были готовы на подобное прозрение в силу непрошибаемой алкогольной гордыни и закрытости. Их словесные поединки всегда выглядели со стороны очень забавно. В них образно маленький проворный Бжужик буквально целиком залазил под шкуру неповоротливому гиганту Кракену, а тот в свою очередь тщетно пытался изловить и раздавить неугомонную надоедливую мандавошку.

Однажды на завтрак подавали горячо любимую по-прежнему прожорливым Квакеном пшённую кашу в достойном Второго дома объёме изрядно сдобренную клубничным вареньем. Каждый из двух синяков претендуя в своих узкокорыстных целях на звание «лучшего друга Доктора» разместились за обеденным столом по обе стороны от главного героя. Зажатый со всех сторон «недорослик» обратился к Доку с просьбой подвинуться, так как его сосед с противоположной стороны упирался плечом в стену. Смерив маленького друга оценивающим взглядом и быстренько прикинув, что нужно сделать для того, чтобы «утро удалось» старый нарк недоумённо ответил:

– Куда я подвинусь?! Там Квага сидит!

На этом его миссия, собственно, и завершалась потому как всё остальное необходимое для создания в коллективе атмосферы оживления и приподнятости его большой и маленький друзья исправно исполняли сами. Бжик надменно потребовал истукана подвинуться, а тот проклиная правила Центра запрещавшие немедленно врезать в край оборзевшему мальку высокомерно огрызнулся в его адрес. По итогу двойная спираль неуправляемости, раскручиваемая взаимной ненавистью и подстёгиваемая репликами прожжённых нарков, возжелавших к хлебу ещё и зрелищ, мгновенно набрала максимальные обороты. Обменявшись обоюдными грубостями и оскорблениями алкоботы принялись влиять на общественное мнение в чём преуспел более шустрый и сообразительный Бжик первым привлёкший на свою сторону консультанта. Кракен переполняемый гневом и бешенством в сердцах швырнул ложку и отказавшись от завтрака и своей любимой каши демонстративно вышел из кухни. Народ ликовал, маленький герой торжествовал, а Доктор, похлопав его по плечу со своей неподражаемой ухмылкой подлил:

– Ну зря ты так… Эту кашу он тебе никогда не простит! Я его хорошо знаю.

Бжик в ответ самоуверенно бравировал, а голодная братва уже «рвала» на части Квагину порцайку. Доктор в мародёрстве не участвовал, ему на Втором с лихвой хватало положенной порции. Его предсказание про месть Кракена сбылось уже к обеду, колдыри продолжили свой «алкобатл» и вынудили Консула Кармана в качестве последствия отправить их на релакс мыть стенки сарая, тряпками с порошком которые им выдал домовой Доктор. Это был наилучший вариант их пусть и временного примирения, потому что практикуемые обычно в подобных случаях поединок в перчатках и хождение на верёвке были нецелесообразны ввиду значительной разницы в весовой и ростовой категориях.

Маленький засранец нашёл легитимный способ отомстить ненавистному верзиле. На Втором доме практиковались ежевечерние сценки и обладая незаурядным театральным артистизмом Бжужик очень смешно передразнивал своего антагониста вызывая бурю восторга у зрителей. А однажды он в сценке до боли правдоподобно показал приёмку дома Доктором в свою бытность дежурным. Главный герой по жизни не умел воспринимать смех над собой от других людей, допуская исключительно самоиронию, да и то в ограниченных порциях. В исполнении же Бжика мастерски заострившего внимание на «петлях и колпаках» своего земляка это выглядело так «уматно»315 что Док поржал со всеми от души.

Трон, ремонт и поросячий торч (нечего добавить)

В предыдущей части повествования о маленьком непокорном Бжике мимоходом был упомянут ремонт, проходивший на Втором доме в своём преддверии и по ходу его проведения вызвавший некоторое недовольство как у главного героя, так и у всех его соседей по избушке, но по итогу значительно улучшивший условия их проживания. Раздражение и напряжение вызывала прежде всего стеснённость условий обитания, и полная ликвидация понятия личного пространства, о котором в этот период не могло быть и речи. Шконари передвигались с места на место, скатки матрасов с постельными принадлежностями кочевали по всему дому. При повторяющихся изо дня в день перемещениях предметов мебели и интерьера на упавшую ненароком подушку могли и не обратить внимание и никого не волновало, каково на этом пыльном и грязном добре потом было спать. Ящики с вещами навалом выставлялись на улицу и было весьма проблематично взять понадобившуюся тебе вещь если твой рундук оказывался в самом низу этой груды. А один раз барахло вообще попало под внезапно шарахнувший весенний ливень.

В условиях этого хаоса продолжающегося несколько дней кряду у каждого жителя Второго дома мозг работал прежде всего в направлении как не потерять что-либо своё нажитое отнюдь не непосильным трудом. А вот у одного их соседа прошедшего суровую лагерную школу голова думала и об общем…

Ну а теперь обо всём этом по порядку. По сложившейся традиции Великий Вождь имел обыкновение прибывать в свои владения каждую неделю в ночь с понедельника на вторник. На первый взгляд странная манера Солнцеподобного объяснялась очень просто – он в понедельник по вечерам играл в городе в хоккей, а после спортивных развлечений закинув сумку с формой в багажник прыгал в свой внедорожник и ехал в деревню добираясь дотуда уже глубоко в ночи. Кроме того, как и подобает настоящему заботливому Хозяину он по пути заскакивал по магазинам и покупал неуставной жратвы своим подопечным.

В ознаменование его торжественного прибытия на ноги поднималась вся его резиденция и начинался Царский пир, а если быть честнее, то «Поросячий торч». Реабилитяне буквально надрывали свои желудки чтобы утрамбовать туда побольше дармовых колбасок с вкусняшками по которым они так соскучились, довольствуясь в основном меню преимущественно кашами и макаронами. Но у всего на свете есть своя цена. За дефицитные в условиях реабилитации продукты, казавшиеся им халявными, они сами не отдавая себе в том отчёт расплачивались чувствами. Пока птенцы «морили червячка», принесённого в клювике заботливым Дядюшкой Вороном, этот самый Дядюшка подобно энергетическому вампиру заряжался позитивом на всю предстоящую неделю посредством жёсткого сарказма над птенчиками вперемешку с прямыми оскорблениями.

Потребность в признании и уважении в форме абсолютного доминирования в своей стае у этого альфа-самца реализовывалась порой в довольно причудливых сюжетах. Доходило до того, что под угодливый смех массовки он