Гери коротко кивнул и, сорвав куртку с вешалки, удалился.

Я ощущала себя героиней то ли дешевой американской мистики, то ли не менее дешевого хоррора. Все обставлено чересчур кинематографично: на пороге рассыпана соль, на обоях – пентаграммы, на полу – пухлые свечи, истекающие воском. В середине круга покоился графин с чем-то фиолетовым, возле него – две кружки с рунами и два расшитых коврика.

На одном из них на коленях устроилась Арлекин. При виде ее внутренности свернулись в калачик: она улыбалась, счастливо и безумно, содрогаясь от нетерпения. Словно желала как можно скорее отдать свое тело.

Невольно возникло перед глазами выражение ее лица перед тем, как она упала перед скованным обездвиженным Паком, – одержимое, ненормальное.

Он ее одурманил.

– Присаживайся напротив нее, – указал Змей. Я покорно опустилась на жесткую ткань. – У вас есть минута, чтобы попрощаться. Больше вы никогда не встретитесь.

Арлекин улыбнулась еще шире:

– Я знала, что этот час наступит. Для меня честь послужить вашей с Господином победе.

Как наяву я увидела влагу, стекающую по щекам Гери, когда он слился с диваном в гостиной и думал, что никто не заметит его горя; чужое сердце в груди облилось кровью при воспоминании о том, как он крутился вокруг нее до последнего, а она отмахивалась…

– Гери будет скучать, – только и выдавила я.

– Знаю.

– Он любит тебя.

– Это неважно. Мы помощники богов. Я не хочу делить с ним свое время, зная, что он не верит в то, во что верю я. Вся моя любовь, сама моя душа принадлежат исключительно Господину. И тебе. Пожертвовать свое тело – самое незначительное, что я могу сделать. Только не осуждай себя; ты не посылаешь меня на смерть. Я не умру; буду жить вечно в чертогах царства мертвых и созерцать вашу благодать.

От ее речи к горлу подкатила тошнота.

– Пак это тебе сулил? Вечную жизнь?

Арлекин кивнула.

– Пожалей хотя бы Гери.

Она покачала головой.

– Пожалуйста, Хель, не упрямься. Ты хочешь меня переубедить, и я чувствую, что ты поворачиваешь меня против Господина. Он спас меня, укрыл, показал свет; ты тоже свет, другой, но все же, однако, я не променяю его на тебя. Соединись с ним после ухода; это будет высшей наградой для меня.

– Гери…

– Плевать на Гери!

Голос ее преломился. Змей прервал нас, будто почуяв накалившееся напряжение:

– Дамы, ваш срок истек.

Он легко прикрыл за собой дверь. Это означало, что пути назад нет. За секунду до щелчка замка я выглянула в коридор; увиденное удивило – Солейль мягко взял Олениху за запястье, склонившись к ее уху и что-то горячо шепча.

Бог медленно, растягивая удовольствие, шел к нам; казалось, до того, как он наконец опустился на колени, минула целая вечность. Он излучал мрачное удовлетворение, и это настораживало.

Может ли он повлиять на результат?..

– Хель, – произнес он, – невзирая на участие Арлекин, все зависит от тебя: изгонишь ли ты Варвару из своего тела или нет. Я буду лишь следить за ходом вашего сражения. Это сложно, ведь Варвара лучше контролирует свою силу. Ты держала оборону неделями, но здесь одна стойкость не поможет – необходимо нападение. Поэтому – внимательность, осторожность, упорство и целеустремленность.

У меня нервно дернулось веко. Я не раз видела силу Варвары – когда она насылала кошмары. А ведь она даже не владела моим сознанием полностью. Какой же хаос ждет при погружении туда, где она нашла равновесие и покорила территории моего разума? Там она полноправная хозяйка, а я…

– Арлекин, – обернулся к девушке Змей, – от тебя не требуется ничего особенного. Когда почувствуешь, что враждебная сущность исторгается, вцепись в нее и тащи в себя. Она быстро освоится, и ты отойдешь в царство мертвых.

Она просияла и показала большой палец, дескать, я справлюсь; от этого свело зубы.

– Отлично. Приступим.

Бог бережно взял графин за шейку и, бормоча что-то себе под нос, разлил жидкость по кружкам. Она дымилась и отвратительно воняла. Мне хватило упорства вытерпеть и не шевельнуться, а вот Арлекин не сдержалась и уткнулась в плечо.

– Этот эликсир введет вас в транс. Перед вами предстанет нечто, по чему можно спуститься. Хель, там, внизу, ты найдешь Варвару; заставь ее уйти. Арлекин, ты устроишься на дне, пока Хель не исполнит миссию, – оттуда ты быстрее и четче ощутишь дух Варвары. Мы поставили ограничения по всей комнате, поэтому она не вырвется. Ты затянешь ее к себе. Пейте.

Меня вдруг одолела безумная тяга разбить чашку. Разорвать контракты, забыть обязанности, не мною выбранные. Но Арлекин решительно, залпом закинула в себя жидкость, без сомнений, не оставив выбора. Сглотнув, она тут же «поплыла» – чашка выпала из ее ослабевших рук и покатилась по полу, глаза закатились. Вяло подмигнув мне, она завалилась на спину.

– Не медли, – поторопил меня Змей.

Глубоко выдохнув для храбрости, я выпила отвар. На вкус тот был не менее мерзким, чем его запах.

* * *

С небес спускались завесы, колыхающиеся под порывами бриза. Воздух отдавал солью и жаждой оседал на языке. Под стопами расстилалась бездна – дыра, наводненная вязким и шевелящимся, умоляющим об освобождении. Где-то в вышине блестели звезды, столь крошечные, что еле разглядишь.

Я устремила взгляд вниз. По какой-то причине я была босой; до пят струилась черная юбка, расшитая зелеными нитями. Волосы оказались убраны в высокую прическу, в которой я нащупала косы и заколки.

Мрак в бездне забурлил; из него вытянулись человеческие лица и шеи. Я уставилась вперед и пошла, не глядя – вокруг все было одинаковым, без ориентиров, а «нечто, по чему можно спуститься» было необходимо найти.

Нетерпение и волнение щекотали нервы, поэтому я едва не бежала. Плутала между завесами, озираясь. Поддаваясь эмоциям, я сдернула ближайший покров с неба – послышался треск, и шелк волнами стек по воздуху.

За ним обнаружилась лестница: витиеватые перила, опутанные засохшими лианами, крутые каменные ступени. Нерешительно я дотронулась до перил; они обожгли металлическим холодом, но тут же вобрали мое тепло. Одна из лиан ласково скользнула листом по пальцам и игриво шелохнулась, дескать – давай, что же ты замерла. Тогда я налегла на опору, чтобы не поскользнуться, и направилась к зловещему дну, из которого клубами валил темно-серый дым; иллюзорный, не имеющий вкуса.

«Дно» было чертовски глубоко. Я насчитала три с лишним сотни ступенек, прежде чем попала в круглый зал, заполненный опостылевшим флером. Чистого неба с золотистыми точками