Ему показалось, что звонки прекратились, но нет – он успел. Схватил трубку и, с трудом сдерживая дыхание, крикнул:

– Слушаю, Линицкий!

– Лёнечка, это я! Здравствуй, мой родной.

Линицкий облегченно выдохнул и сел на стул.

– Я тебя поздравляю, Катенька, с нашим днем!..

5.

Недоверие Сталина к агентурным данным и вообще к разведчикам, как к неотъемлемой части вооруженных сил страны, следствием чего было практически полное уничтожение верхушки Разведупра (впрочем, как и генералитета Красной армии), стало сказываться с самого начала войны. Не хватало кадров для заброски в тыл к немцам, не хватало разведданных для планирования наступательных или оборонительных операций командующим дивизий, корпусов, армий, фронтов…

Уже в первые месяцы войны и в Разведывательном управлении Красной армии, и в 4-м Управлении НКВД началась лихорадочная деятельность по подбору и подготовке разведчиков для работы в тылу противника. Наверстывались беспечные упущения мирного времени за счет ночных бдений, непрерывных поисков лиц со связями в оккупированных немцами районах. Создавались школы по подготовке командиров групп, радистов, разведчиков. Причем преподавателей от слушателей отличало лишь служебное положение, так как ни теоретической, ни тем более практической подготовки все они не имели.

Подбирались добровольцы из числа знающих радиодело моряков Совторгфлота, Главсевморпути, Гражданского воздушного флота, а также членов Осоавиахима. Ставка делалась на массовость. Обучение продолжалось в зависимости от степени военной и общеобразовательной подготовки, а также длительности предполагаемого использования будущего разведчика в тылу немцев – от нескольких дней до нескольких месяцев. Дольше всех готовили радистов. Они досконально изучали рации «Белка» (в последующем «Север») и должны были уметь передавать на ключе и принимать на слух 100–120 знаков в минуту. Для достижения таких нормативов требовалось несколько месяцев упорной работы.

Недостатка в желающих стать разведчиками не было. Военкоматы наводнялись рапортами с просьбами направить немедленно на самый опасный участок фронта. Выбор представлялся в большом возрастном диапазоне – от пятнадцатилетних юношей и девушек до глубоких стариков, участников еще Русско-японской войны. Предложение служить в военной разведке расценивалось, как проявление особого доверия командования и, как правило, безоговорочно принималось…

Переброска отдельных разведчиков и целых партизанских отрядов и групп в первые месяцы войны производилась преимущественно пешим способом в разрывы между наступающими немецкими подразделениями и частями. Многих организаторов подпольных групп и партизанских отрядов со средствами связи и запасами боеприпасов, оружия и продовольствия оставляли на направлениях, по которым двигались немецкие войска. Их подбирали буквально накануне захвата противниками населенного пункта из числа местных жителей, которым под наскоро составленной легендой-биографией в виде дальних родственников придавали радиста, а чаще всего радистку, снабженных паспортом и военным билетом с освобождением от военной службы, обуславливали связь, ставили задачи по разведке или диверсиям и оставляли до прихода немцев. Через несколько дней, а иногда и часов такие разведывательные и диверсионные группы и одиночки оказывались в тылу врага и приступали к работе. Часть разведчиков, главным образом имеющих родственные связи в глубоком тылу, направлялась на самолетах и выбрасывалась в нужном пункте с парашютами.

И было бы странным, если бы к работе не привлекались уже опытные в этом деле люди, каким безусловно был Леонид Леонидович Линицкий.

Судоплатов в очередной раз пригласил Линицкого к себе. И по его настрою, по жестам, мимике Линицкий понял, что в этот раз все должно решиться в его, Линицкого, пользу.

– Леонид Леонидович, руководство приняло решение предложить вам работу в тылу противника в составе одной из разведывательных групп. Но, чтобы подписать приказ, нужно ваше личное согласие.

– Я согласен! – не раздумывая, ответил Линицкий.

– Очень хорошо! В таком случае, вы будете сначала направлены в одну из наших разведшкол для, так сказать, профессиональной переподготовки… – заметив желание Линицкого что-то возразить, Судоплатов сделал решительный жест. – Работа резидентом в мирное время и работа в тылу врага в военное время – различаются, и весьма серьезно, товарищ Линицкий. Даже если речь идет о знакомой вам Югославии.

– Так точно! Простите! Когда прикажете отправляться и куда?

– У вас есть 36 часов на сборы. Место вам будет сообщено перед самым отъездом.

– Разрешите идти?

– Идите!

Линицкий по-военному щелкнул каблуками, повернулся и пошел к выходу. Но в последний момент его снова окликнул Судоплатов.

– Товарищ Линицкий!

Линицкий остановился, повернулся. Судоплатов улыбался.

– Совсем забыл вам сообщить. Лаврентий Павлович положительно отнесся к рапорту вашей супруги к привлечению ее к разведывательной деятельности и приказал направить ее на курсы радисток. И я позволил себе сделать вам сюрприз – вы будете обучаться в одной и той же школе.

Линицкий был в шоке. Он абсолютно был не в курсе того, что жена также писала рапорты с просьбой привлечь ее к разведдеятельности. Он стоял перед Судоплатовым навытяжку и с таким же вытянутым лицом, не зная, как реагировать на эту новость.

Судоплатов, продолжая улыбаться, приказал:

– Майор Линицкий, вы свободны! Можете идти!

– Есть!

Вернувшись в гостиницу, он тут же бросился на почту, чтобы отправить жене телеграмму. Для него и в самом деле стремление Екатерины Федоровны вернуться в разведку стало сюрпризом (приятным или не очень – не суть важно). А вот то, что жена будет находиться рядом с ним в разведшколе, необычайно его обрадовало. Впрочем, телеграмма Екатерину Федоровну дома уже не застала – она была на пути в Москву.

Встретились Линицкие только в Куйбышеве, где им и предстояло, как сейчас бы сказали, повышать квалификацию.

Их сразу же стали готовить к заброске в Югославию. Оба много тренировались, стреляли из разных видов оружия, прыгали с парашютом, изучали методы разведки, при этом наставники старались убедить курсантов в превосходстве своей разведки над разведками других государств. А Екатерина Федоровна, кроме этого, еще и осваивала работу на рации и другие оперативные дисциплины. Основной акцент делался на практических занятиях и учебных играх.

В сентябре 1941 года на вооружение разведуправлений Красной армии и НКВД поступила переносная трехламповая КВ телеграфная радиостанция «Север» (или как ее ласково называли в действующей армии – «Северок»), разработанная Б. Михалиным, В. Покровским и И. Мухачевым в середине 1941 года на базе радиостанции «Омега» под военные нужды в НИИТС Красной армии. С началом войны требовалось срочно освоить серийный выпуск, который и был налажен на остатках эвакуированного завода имени Козицкого в тогда еще полублокадном Ленинграде. До ее появления потери агентуры были исключительно большими. С принятием же ее на вооружение советскому командованию стало возможным не только своевременно получать развединформацию из тыла противника, но и определять районы действий разведывательных и партизанских формирований, ставить им задачи, координировать их действия