— Завтра все узнаешь… Тебе уготована особая роль. Можно даже сказать, что завтрашний праздник — твой.

Полными изумления глазами Алеша смотрел на деда, ожидая подробностей. Ведь это в корне меняло дело. Что это означало, как не огромную ответственность перед семьей и всей улицей? Алеша всегда волновался, когда неожиданно оказывался в центре внимания, и не любил таких сюрпризов. Именно по этой причине дни рождения были для него бременем, работой, и он по-настоящему расслаблялся только к вечеру, когда расходились гости. И теперь Алеша испугался, что завтрашний праздник будет так походить на то торжество, когда нужно задувать свечи на торте. И тень разочарования тут же скользнула по его лицу.

По тому, как встревожился внук, Сергей Иванович понял, что сказал лишнего. Он поспешил исправиться:

— Только не думай, что ты — пуп земли! Завтрашний праздник — он и твой, и всех нас одновременно. И вообще, никто не знает, что он твой. Это наш с тобой секрет. Все. Больше ни слова. Спать!

Алеша на автомате умылся и почистил зубы, поцеловал бабушку перед сном, залез под одеяло на свое раскладное кресло.

Он долго лежал с открытыми глазами в полной темноте, все думал про завтра, про то, как понимать фразу, что праздник для него, но никто об этом не узнает. Что это может быть? И не задумал ли дед какой фокус? От этой мысли сердце Алеши начало бешено колотиться и вспотели ладони. Алеше не нравилось это состояние. Он решил подумать о чем-то другом, закрыл глаза и принялся по памяти, мысленно перечислять людей и предметы, изображенные на «Падении Икара». Такое он проделывал не раз, и всегда это гарантировало быстрое, спокойное засыпание. И сейчас проверенное средство действовало надежно. Перед его умозрительным взором предстала знакомая панорама: белый город и остров на дальнем плане, корабли. В этот вечер Алеша остановился на то ли крепости, то ли скале, которая выступала из моря недалеко от берега серой макушкой айсберга. В скале-крепости отчетливо просматривался вход в грот. Она стояла эдаким домиком, со своей узенькой полоской пляжа и зеленым садиком на задах. Алеша решил ее исследовать. Что там? Кто там живет? Может быть, она стала прибежищем для какого-нибудь смотрителя или беглеца, нелюдимого затворника. И вполне могло статься, что здесь, почти у всех на виду хранилась вожделенная человечеством маленькая магическая вещица. Все с ног сбились в ее поисках, а она лежит тут себе преспокойно и ждет своего часа. Что же это может быть?.. Алеша вскоре заснул.

Глава 47

БРЮХО МИРА

Утес, прозванный в народе Маячной горой, с левого берега Волги был виден издалека. Все знали, что он заключает в себе некую тайну.

Он был необыкновенен со всех сторон. На его вершине у каждого захватывало дух при виде открывающейся панорамы. Справа — изрезанный холмами живописнейший берег и молодой дуб на склоне, слева виднеется золотой купол монастыря, позади — раскинувшиеся поля, за которыми покрытые лесом горы, но самое интересное впереди, точнее внизу. Там море синей прохлады, блестящей на солнце своими гребешками, а под ее водами три острова и легендарная деревня. А может, там и не деревня вовсе, а тот самый град Китеж или его брат-близнец, или сама Атлантида странным образом переплыла в здешние края. Но, стоя на утесе, нет места грусти — ее полностью вытесняет чувство возвышенного. Все печальное тут же уносит ветер, который здесь затем, чтобы не только трепать волосы. Река, ветер, небо. Высота. Тут все создано для парения, и, стоя на вершине, ты уже паришь. Правда, совсем близко солнце, но какая разница, если твои крылья не скреплены воском.

Совершенно другое, но не менее захватывающее впечатление производил утес, если смотреть на него снизу вверх. На его вершине хотелось летать, а у подножия — отыскать вход в пещеру. Она непременно должна быть. Колосс стоял стеной между дачным поселком и остальным миром. Он разграничивал потусторонний и посюсторонний миры. Оставалось лишь понять, по какую сторону какой из них находится. Своей пышной зеленой мантией утес накрывал землю вокруг, и представлялось, что в этих складках сокрыто много вполне осязаемых тайн. Он казался совершенно живым, как в той вьетнамской сказке про «Гору смешливую, говорливую», набитую сокровищами. Домики дачного поселка жались к утесу, и непонятно было: то ли утес исторг их из себя, то ли, наоборот, медленно подтягивает к себе, чтобы однажды поглотить. Он обхватывал дачи со всех сторон, словно держа в сложенных лодочкой ладонях. Только идиот не понимал, какая глубокая связь существовала между ним и дачным поселком.

Утес что-то излучал. Это приводило к тому, что, по приезде в Пичугино тож у дачников переставала болеть голова, не ныли вены и суставы. Уходили прочь любые спазмы, колики, а заживление ран на удивление шло очень быстро. Утес успокаивал. Рядом с ним легко находились решения сложных вопросов, отступали тревоги. Он придавал силы. Но бывало даже, что тут умирали (за много лет существования дачного поселка и такое, естественно, случалось тоже). И тогда говорили, что это утес забирает человека к себе.

Утес заботился о своих обитателях и дарил блаженство. Особенно чуткие открывали вдруг, что, оказавшись в Пичугино тож, они перемещались внутрь чего-то огромного, нежного, полного безусловной заботы и любви. Они вдруг обнаруживали себя в гигантской утробе. То было великое брюхо мира, не рассеченное, ничего не отторгнувшее, обнимающее всех, заполняющее собой весь мир, дарующее причастность каждого к каждому. Волжские воды, как и всякие вообще, — они же дородовые. Это ведь несложно уяснить. И тогда понятно, откуда такое умиротворение.

Здесь было хорошо, ладно. Тут восстанавливалась человеческая родословная, полная усекновений и изгнаний. Вместо отсечений здесь происходило соединение, вместо разрывов — объятия. Все дачники, находясь в этом брюхе мира, возделывали свой сад не только для себя. Своим трудом они залатывали незримые дыры, как будто ткали удивительное полотно, узорами которого были цветы, виноградные лозы, пушистые сосновые ветки, ягоды, фрукты, поющие птицы и смех детей.

Глава 48

ПОЛЕТ ИКАРА

В день праздника Елена Федоровна разбудила детей необыкновенно рано.

— Всем быстро умываться! — скомандовала она. — Через десять минут мы собираемся в беседке на завтрак, дедушка хочет нам рассказать, как пройдет этот день.

Лучшей мотивации для быстрых сборов придумать было невозможно. Дети сидели в беседке, наверное, уже минут через пять. Однако Сергей Иванович не вышел к ним ни через десять, ни