— Я рад за вас.

— Но я думала, оставить ее для вас и…

— Премного благодарен, — сухо произнес молодой человек. — Но сегодня танцевать с вами я не намерен.

— Для всех вы мой муж. На людях мы должны производить впечатление влюбленной пары, даже если вам неприятно это, — произнесла Лиза хмуро. Он вмиг придвинулся к ней вплотную и, наклонившись к ее личику, пронзил ее недовольным взором и глухо процедил:

— Вы первая выстроили между нами стену. А теперь, пытаетесь зачем-то завлечь в свои сети. У вас это не выйдет, дорогуша! Я не слизняк, который ловит каждый ваш взгляд и готов проглотить от вас любое оскорбление. Поищете других, таких в зале полно! Вы и только вы виноваты в том, что нынче мы постоянно ссоримся.

— Я? — опешила она. — Вы несправедливы!

— Несправедлив? — выдохнул Корнилов, уже заводясь. — Вы направо и налево кокетничаете со всеми подряд, приглашаете в дом Самойлова! А этот человек — мой заклятый враг. Мое мнение ни во что не ставите и словно специально постоянно выводите меня из себя!

— Это не так, вы себе надумываете невесть что, — пролепетала Лиза.

— Это так! — выпалил он.

— Я хотела примириться с вами, но отчетливо вижу — вы не расположены говорить спокойно.

— Примириться? Это ново, — он наклонился к ней сильнее и его взор прямо вклинился своим темным светом в ее зеленые глаза. — Неужели вы считаете, что можете вертеть мною, как вам вздумается? Выкидывать меня из своей постели, словно собаку, пренебрегая мной. А затем пытаться завлечь своими речами и взглядами. Вы ошибаетесь! Эта ваша игра со мной не пройдет. Я не коврик у ваших ног и не собираюсь бегать за вами, запомните это!

— Я не хотела обижать вас, — произнесла она нервно и на ее глазах выступили слезы обиды. — Но тогда вы явились от Шарлотты, и я прекрасно поняла это. И это был недостойный поступок.

— Видимо, вы вели себя достойно, когда пытались скрыть от меня письмо Самойлова?

— Он мой друг.

— И мой враг. И это значит, что ежели вы дружите с ним, то намерены стать моим врагом?

— Нет, совсем нет, вы все передергиваете. Я лишь хотела…

— Более не стоит продолжать! Я уже все прекрасно понял, — перебил он ее. — Немедля возвращайтесь в зал и проследите за Наполеоном. Я найду вас.

Не собираясь продолжать этот болезненный, бередящий душу разговор, Корнилов быстро развернулся и устремился к дворцу.

Лиза же, положив руку на свой живот, несчастно смотрела ему вслед. Ее переполняла горечь. Теперь, вновь она носила под сердцем ребенка Корнилова, но он, как и в прошлый раз делал все, чтобы она не просто отдалилась от него, а перестала любить его и, возможно, даже возненавидела.

За весь вечер Корнилов не перебросился с Лизой ни словом. Он беседовал с нужными людьми, перемешался по залу, иногда танцевал с дамами. К Лизе он не подходил и лишь цензорским взором следил за ней издалека. Уже через полчаса, после того, как они вернулись в зал, Корнилов заметил, что на балу появился Самойлов. Алексей Григорьевич тут же оказался рядом с Лизой и уже не отходил от нее. Павел пытался не обращать на это внимания, и большую часть вечера ему удавалось держать себя в руках.

Однако он все равно чувствовал себя паяцем. Лиза развлекалась, танцевала и одаривала Самойлова своими улыбками и вниманием, и он отчетливо видел, что она получает от этого удовольствие. Назло ей, Корнилов ни разу не подошел к ней, и намеренно приглашал на танцы других дам, отмечая, что Лиза прекрасно видит это.

Так пролетело время до девяти. Но, чуть позже, все же не выдержав нервного напряжения, Павел подошел к столу с закусками и выпил пару бокалов вина, думая, хоть немного заглушить мрачные мысли о Лизе и ее поведении. Затем Корнилов вновь продолжил следить за Лизой. Ему казалось, что назло ему, она ведет с Алексеем Григорьевичем интимные милые беседы. Павел отчетливо заметил, что едва она оказывалась рядом с Самойловым, она преображалась. Она становилась кокетливой смешливой невозможно соблазнительной и томной, словно всеми силами жаждала произвести на Алексея неизгладимое впечатление, чтобы тот прямо растаял от ее близости.

Все это вызывало в душе Павла яростное недовольство. Все-таки, в последнее время с ним, с Павлом она так себя не вела. Напротив, едва они оказывались где-то вместе, в спальне или же на людях она становилась холодной, язвительной, острой на язычок и презрительной. Как будто, всеми силами она хотела показать, что тяготится присутствием Павла и жаждет поскорее отделаться от него, как от назойливой мухи. Поначалу Корнилов был даже доволен подобным холодным отношением Лизы к нему. Ведь, он добился того чего хотел. Но, спустя месяц, после их последней близости Павел с прискорбием осознал одну истину — безразличие Лизы задевало его. Все его существо переворачивалось от ее ледяных предостерегающих прелестных взоров, которые она расточала, едва он приближался. И теперь, когда молодая женщина отдалилась от него, молодой человек с ужасом понял, что не может так легко вычеркнуть из своего страдающего сердца свою любовь к ней. Эти тягостные думы травили его день и ночь. С того дня, когда Лиза прогнала его из своей постели, Корнилов начал тяжело переживать по поводу ее отдаления от него.

После девяти вечера, когда наступила кульминация бала, темные думы Павла достигли своего апогея. Как коршун он следил за Лизой. Он делал вид, что его увлекают общение и танцы с другими дамами, но в душе он желал только одного — увезти Лизу из этого Собрания, и тем самым оторвать ее от этого мерзкого Самойлова, который ни на шаг не отлипал от нее. Однако, Корнилов понимал, что в сию минуту они не могли уехать. У него было задание. И он должен был терпеть все это.

Корнилов стоял чуть в стороне от основной массы гостей, ни на миг, не спуская мрачного взора с танцующих Самойлова и Лизы. В эти мгновения, он вспоминал, как год назад рвался назад в Россию из Франции. Пересекая границу за границей, когда его полк держал путь домой, Павел надеялся по возвращении, непременно разыскать Лизу в столице, и все узнать о ней и об ее муже. Ему хотелось увидеть ее издалека, но непременно тайком, чтобы она не знала, что он все еще думает о ней. Воодушевленный этой мечтой он возвращался на Родину. Но в тот трагичный день на границе Петербурга, он увидел ее в сопровождении мужчины. Тогда он решил, что это ее муж. Но впоследствии, он узнал, что это был, видимо, ее любовник. Корнилов словно отрезвел и понял, что в жизни Лизы для него нет места. Он был ей чужим. Лишь временным эпизодом ее жизни. И тогда, как бы это ни было больно, он был вынужден уже во второй раз отступиться от нее.

Павел видел, как после мазурки Самойлов не оставил Лизу, а вновь пригласил ее на танец. Корнилов, отчетливо понимая, что Алексей компрометирует ее своим настойчивым вниманием, почти заставил себя остаться на месте и не вмешаться. Он не хотел даже намеком показать этой девице, что заинтересован в ней. Именно в этот миг Павлом овладело дикое настойчивое желание сделать Лизу своей женой по-настоящему. Сейчас же. Немедля. На бумаге. Чтобы у него было неоспоримое право указывать ей, что делать и с кем. Но тут же его разум взбунтовался. Нет, эта коварная девица не стоила его любви. Ведь Лиза уже не являлась той наивной девушкой, на которой он хотел жениться три года назад. Нынче, перед ним была женщина, прекрасно осознающая свою красоту и могущество. Она искусно умела подчинять своей воле мужчин. И делать из них послушных рабов, которые с упоением ловили каждый ее взгляд, каждое ее слово. Герцог Фуше, Самойлов были без ума от нее и не скрывали этого. Она ловко заманила их в свои сети.