но прямо:

— Куда теперь, сударь некромаг? Где этот злокозненный лич?

— Амулет… — простонал мэтр Гольдони. — Взгляните, синьор… он… должен был нас направить…

— А где портал? — деловито поинтересовалась Ньес, поднимая голову. — Ничего не видать!

— Портал здесь, — отозвался некромант. — Его не видно, но он тут, никуда не делся.

— И синьор некромаг сумеет нас туда поднять? — слабым голосом поинтересовался маэстро.

— Сумею, — твёрдо ответил Фесс.

Голова у него кружилась и гудела, однако было в Хаосе (если это Хаос) и кое-что хорошее: последствия левитационных чар он разрушал так же хорошо, как и сами чары.

— Тогда не о чем беспокоиться, — решительно отрубил монах. — Во имя Господа и именем Его! В сём вертепе греха…

— Какие ж тут грехи, святой отец? — перебила его Ньес. — Не вижу никаких. Мы стоим тут себе, нас никто не трогает. Вообще на муравейник смахивает, все бегут куда-то, торопятся, а куда и зачем — кто поймёт? Но что ж тут греховного?

Отец Виллем вскинулся было, но Фесс протянул руку.

— Мы пока ещё ничего не видели. И ничего не понимаем.

— Тогда идём, — пожала плечами целительница.

По широкому каменном уступу, скрытые от посторонних глаз густой порослью чёрных кривых деревцев, словно жалующихся, что им пришлось расти в этаком месте, четверо путников подошли к лестнице, что поднимась из тёмного провала улицы к самому верху пирамиды, что заканчивалась плоским камнем, словно кто-то срезал острие огромным ножом. По лестнице деловито поднимались и спускались местные обитатели, и на первый взгляд было это абсолютно бессмысленно: в руках они держали какие-то мелкие предметы, свитки, шкатулки, пучки трав, порой — какое-то жуткого вида крылатое создание величиной с кошку, иногда живое, иногда — явно безжизненное.

На некроманта и его спутников они не обращали никакого внимания.

— Ну точно — муравьи. Formiche laboriose… *

— Мы их не трогаем и им до нас дела нет, — согласился отец Виллем. — Только что они тащат?

— Неважно, что, — нахмурился некромант. — Не нравится мне, что дали нам беспрепятственно сюда спуститься. Крылатых тварей, что к нам в склеп врывались, все уже забыли никак? Куда они подевались? В портал-то лезли очень напористо!

— И верно, — призадумался монах. — Тогда веди, сударь некромаг.

…Ссутуленные «слуги» Града грехов вблизи и впрямь весьма походили на смесь человека с муравьем. Вытянутое вперёд-вниз лицо, широкие плечи, узкая талия, тёмная кожа, блестящая, словно хитиновый панцирь насекомого.

И так же, как муравьи, были очень заняты и обитатели Города грехов. Тащили вверх по лестницам свои невеликий груз, исчезали в тёмных проёмах, одинаковые, неразличимые…

— Чувствуете, как гуляет здесь сила, синьоры? — маэтро Гольдони пугливо озирался, втянув голову в плечи. — Какие порывы… то с одной стороны, то с другой… так в костях и отдается!

— Зло, — скрипнул зубами отец Виллем. — Зло изначальное, предвечное, каковое…

— Да какое тут зло, — упорствовала Ньес. — Куча муравьиная, ничего больше.

— А крылатые твари?

— Их пока не видно. А потому…

— А потому вперёд, пока те не появились! — некромант чётко ощущал тягу амулета. Заклятия маэстро Гольдони работали. Или, во всяком случае, создавали такое впечатление; а вот куда они приведут — другой вопрос.

На расстоянии вытянутой руки тёк живой поток, но никто из прислужников Града грехов по-прежнему не поворачивал головы, не смотрел на незваных гостей.

— Так и с муравьями, точно, — негромко сказал отец Виллем. — Стой рядом с их тропой, но не вмешивайся, и они тебя не тронут…

— Нам придётся вмешаться, — Фесс взял глефу наизготовку.

— Не стоит к ним лезть. Смотрите, уступы не такие высокие, спустимся, — предложила Ньес.

Никто не возразил, даже маэстро.

…Они спустились в глубокое, полутёмное ущелье здешней «улицы».

Здесь точно так же шуршали по гладкому камню бесчисленные ноги сгорбленых слуг. Точно так же несли они — каждый! — мелкие бессмысленные предметы. Единственное отличие от потока на ступенях пирамиды — время от времени из тёмных разинутых ртов — въездов на нижние уровни зиккуратов — выбирались низкие широкие повозки, запряжённые похожими на громадных гусениц существами; сами повозки доверху завалены обычными на первый взгляд мешками и коробами.

Что они везут? Куда и зачем?

Они шагнули в потом, все четверо. Горбатые слуги Града грехов их то ли не заметили, то ли не имели приказа на что бы то ни было, кроме самых простых действий.

Талисман настойчиво толкался в грудь, торопил, подгонял.

Пошли.

Пока что всё получалось на удивление просто.

«Мы идём — или нас ведут? А если ведут — то куда?»

Остальные, похоже, чувствовали то же самое, даже Ньес.

Шаги их тонули в шорохе и шаркании бесчисленных ног. Было в этом что-то жуткое, поистине непонятное — плыть в этом как бы живом и разом не-живом потоке, ощущать, как упираются в тебя бездушные и безразличные взгляды и невольно гадать — что же приключилось с этими существами, что сделало их такими?..

Прямая, как стрела, улица — такие редко встречаются в людских городах и уж точно не тянутся они до горизонта, как здесь.

И так они дошагали до перекрёстка, где талисман властно потянул их влево.

Там поднималась пирамида, куда выше и шире окрестных. Не исполинская, не «до небес», не выше тех гор, что на горизонте, но очень внушительная. Улица упиралась в широкое горло входного туннеля, поток исчезал в совсем уж непроглядном мраке; и именно туда вёл некроманта талисман.

Проехала запряжённая парой многоножек повозка. Следом за ней в темноту шагнул и Фесс.

Больше всего это напоминало какой-то гигантский склад. Глаза привыкали к темноте, по сторонам угадывались пирамиды мешков и ящиков. Совсем не похоже на «логово зла и хаоса», скорее уж какие-то припортовые строения.

Шуршащие слуги растекались по сторонам, деловито прятали принесённое, брали что-то новое и пускались в дальнейший путь.

Наверх, ощутил Фесс указание амулета. Влево и вверх.

Что-то сухо щёлкнуло, вспыхнул огонь. Отец Виллем оказался запасливее остальных — и факел с собой