Шрифт:
Закладка:
Домой я возвращаюсь уже затемно. Так и не дозвонившись мелкой, поехал в клуб. Встреча с Маратом помогла отвлечь мысли, но ненадолго, а когда в бар потянулись любители ночных кутежей выходного дня, собрался и поехал домой. Почти до самого утра проворочался в кровати, разрывая свой мозг от кучи мыслей, и, вырубившись всего на пару часов, подскочил со звонком будильника и помчал на стадион.
Разбитое сердце не повод отлынивать от игр. Всю дорогу в область я по-прежнему пытался дозвониться вредине, но меня по-прежнему предпочитали не замечать.
Дуется. И вот вопрос, что сильнее: ее чувства ко мне или обида? Ведь ответного признания в любви от мелкой я так и не услышал. Может быть, вообще повелся на поводу у своей фантазии и принял желаемое за действительное?
Матч был сегодня тоже не из легких. Может потому, что команда была в полном упадке сил и настроения, а может, потому, что я сам еле передвигал ноги от усталости, недосыпа и бесконечных размышлений. Схлопотал штраф, а потом и нагоняй от тренера, который не преминул заметить мне, что с такой игрой Испания мне не светит. И вот даже не знаю, как реагировать на то, что при упоминании клуба моей мечты внутри все остается глухо? Похоже, я винил во всех своих проблемах этот гребаный клуб, но следовало бы себя. Сам дотянул.
Желание услышать мелкую росло с каждой минутой.
После игры команда планировала вернуться в город только в понедельник, и у меня были мысли сорваться и полететь в столицу, но смысла я в этом не видел. Да и сон одолевал все сильнее, поэтому, завалившись в номер и упав на кровать, я просто-напросто отключился.
А вот разбудил меня настойчивый звонок матери. Не разлепляя глаз, и так понял, что за окнами уже поздний вечер и, нащупав трубку под подушкой, ответил на вызов. А там ни привет, ни пока, а всего одна фраза, которая окончательно привела меня в себя:
— Макс, Виолетта улетает в Париж.
Глава 55. Летта
В аэропорту шумно. В динамиках то и дело звучат объявления о начале посадки или информация о прилетах/вылетах и еще множество всякой белиберды, которую я благополучно пропускаю мимо ушей. Города, страны, рейсы сменяются друг за другом на табло, и кипение жизни в этом огромном здании ощущается как нигде лучше.
Мы с Ташей прибыли на место аж за час до начала регистрации. Долгие прощания с родителями, которые, ну, никак не хотели отпускать, слезы мамы, как будто я на другую планету улетаю, и сотый, наверное, раз, когда папа спросил: “Ты уверена, малышка?”. Нет, черт побери, я не уверена! А они своими слезами и вопросами разбередили душу еще больше, и в итоге регистрацию на рейс я прошла до ужаса в скверном расположении духа. Таша, заметив это, предложила присесть в любимом Starbucks, выпить кофе, съесть какой-нибудь портящий фигуру сладкий десерт и мысленно попрощаться со столицей.
Еще вчера я была полна решимости. Мной двигали злость, обида и желание мести. Отъезд мне казался невероятно далеким — целые сутки впереди — и я воодушевленно паковала чемодан, правда, по большей части скидывая в него все без разбора, скорее всего, по прилете, когда открою, пожалею о своей поспешности. А все вчерашнее утро и половину дня с успехом игнорировала все звонки и сообщения Сима, который к вечеру, похоже, сдался и плюнул на свою ретивую “долбежку в закрытые двери”. Ему я, естественно, о своем отъезде не сказала. Он не посчитал важным поделиться со мной своим решением, я не посчитала нужным сообщить ему о своем.
Один-один.
Сегодня же на душе было смурно, хмуро и где-то тревожно билась настойчивая мысль, что я совершаю дичайшую ошибку! Сегодня мной с раннего утра, начиная с самого “воскрешения”, а не пробуждения и сборов в аэропорт, двигали исключительно апатия и страх. Вот только чего, я еще не разобралась. И да, я, конечно, понимаю, что еще не поздно будет вернуться из Парижа домой и отказаться от идеи перевода, но на данный момент я чувствую, что вообще не хочу садиться в самолет.
— Летт, все хорошо? — улыбается Таша мягко, накрывая мою ладошку, сжатую в кулак, своей.
— Да, — сбрасываю меланхоличное настроение и вымучиваю улыбку в ответ. — Все хорошо.
— Ты еще можешь передумать, малышка.
— Нет. Мы летим, — говорю и сама удивляюсь, как, вопреки внутреннему моему состоянию, непоколебим мой тон.
Таша еще раз одаривает меня улыбкой, только на этот раз какой-то загадочной, и пожимает плечами.
— Думаю, тебе понравится Париж. Романтичный город.
Угу, сильно сомневаюсь. Не до романтики мне сейчас, в таком состоянии с дырой в груди.
Кофе заканчивается слишком быстро, а посадку на наш рейс объявляют слишком рано. Бизнес-класс хоть и заходит в самолет последний, но мне кажется, каждая минута летит со скоростью света, и вот уже мы с Ташей замираем у трапа самолета.
Вернее, я замираю. На ногах будто кандалы, и они совсем не хотят подниматься по ступенькам, а все естество кричит, требуя повернуться и бежать.
— Летт? — оглядывается тетя, уже преодолев пару ступенек. — Ты идешь?
Взгляд на здание аэропорта, на хмурое серое московское небо и тяжелый вздох. Я сама приняла такое решение, а значит, мне ему и следовать. Да и, в конце концов, я лечу совсем не на каторгу, что за упаднические настроения! А как же желание мести?
Удавилось оно, — отвечает подсознание язвительно.
С титаническими усилиями я заставляю свои ноги двигаться, отмеряя ступеньку за ступенькой. В салоне нас встречают улыбчивые стюардессы, провожая к нашим местам, которые мы тут же занимаем.
Страшно признаться даже самой себе, но я искренне и до последнего надеялась на появление Макса. Что он ворвется в аэропорт, догонит, остановит, скажет, что любит, что не отпустит, да хоть что-нибудь скажет, и я растаю. Разревусь и, как в слезливой американской мелодраме, брошусь с объятиями ему на шею! А там: песни, пляски, поцелуи и хэппи энд.
Но.
Это пресловутое “но”. Он не появился и даже не позвонил. Что уж там, даже сообщения я от него не дождалась. С сотню за вчерашнюю ночь и столько же за день, а потом все — тишина.
— Что-то ты совсем скисла, принцесса, — замечает Таша, пристегивая ремень.
— Я не уверена, что я приняла правильное
