– Потому я отстраняю тебя от службы, – закончил Ориас.

– Что? – окончательно растерялась я.

Вместо ответа врас достал планшет и что–то нажал, и плечо тут же стрельнула секундная боль. Как раз в том месте, где Уан поместил чип. Постойте, Ориас что, только что его отключил? Звёзды, да какая муха его укусила?!

– Я размышлял над этим с тех пор, как стали известны результаты переговоров, – не смотря на меня, ответил Ориас. – Даже если я явлюсь к Сенату на поклон, он всё равно сделает так, чтобы я отдал тебя. Легче сказать, что ты сбежала. Войти в Империю они не посмеют, да и прячешься ты весьма умело. Я узнаю у Цербера, есть ли среди его Мародёров или должников корректировщики внешности. Они изменят тебя, и можешь даже не прятаться. Никто не узнает в тебе ту, кем ты являешься на самом деле.

Я молчала, ощутив что–то сродни… предательства. Словно меня выкидывают, как ненужный мусор. И почему именно сейчас? Ориас мог наплевать на Сенат и оставить всё как есть, но вместо этого он предлагает мне сбежать, спрятаться, изменить внешность, забыть обо всём. Отсылает как можно дальше от себя, от Файи, словно… словно знает, что скоро произойдёт то, чему я не должна быть свидетелем.

– А Айна…

– Уйдёт с тобой.

Я поражённо вскинула голову, наконец встретившись с глазами Ориаса. Они были тёмными, уставшими, не скрывающими боль и горе. Я вдруг поняла, что говорю с настоящим Ориасом, не его маской, а с тем, с кем привыкла когда–то общаться.

– Что ты задумал? – тихо спросила я, подойдя на шаг к нему. – Зачем отсылаешь меня и Айну? Что происходит?

Он молчал, и меня это дико злило.

– Почему? – сквозь зубы произнесла я.

– Я не обязан тебе этого говорить.

– Я желаю знать.

На скулах Ориаса показались желваки, и, выпрямившись, он шагнул ко мне навстречу. Я не отступила, смотря в его глаза и видя своё отражение. Смотрела и видела собственные мысли, мелькающие в его глазах. Мысли о побеге, других мирах, о том, что придётся всё это покинуть, и что, возможно, я больше никогда не увижу ни Файю, ни мужчину перед собой.

– Это не ссылка, – негромко произнёс Ориас.

– Тогда что? Ты предлагаешь мне взять Айну и… сбежать? От чего? От гнёта Содружества? Оно везде дотянется! Файя – самое защищённое место, нигде такого нет. Почему я должна уйти?!

– Разве ты сама не мечтала об этом? – весьма резко поинтересовался он.

– Мечтала, но почему сейчас?

– Я даю тебе право уйти, так заткнись и сделай это!

– Почему сейчас?! – чуть было не рявкнула я, вовремя успев сдержаться.

Кажется, ещё чуть–чуть, и мы бы испепелили друг друга взглядами. Ориас смотрел яростно, и в его глазах играли золотистые искры, а крылья угрожающе приподнялись. Я не отставала, правда, крылья не показывала, но вряд ли это выглядело менее угрожающе со стороны.

– Потому что, – тихо, сквозь зубы, произнёс Ориас, – вы моя слабость.

Я словно получила удар под дых, не успев толком осмыслить его слова. Кажется, Ориас сам пожалел, что их сказал, отвернувшись и замерев. Его глаза тут же стали холодными, колкими, лицо заострилось, а крылья грозно приподнялись. Я обернулась следом, удивлённо уставившись на подходящего к нам Совика в окружении двух Завоевателей. Они молча приветствовали нас. Звёзды, как же не вовремя.

– Что случилось? – вскинув голову, властно спросил Ориас, дав лишний раз напомнить, с кем я имею дело.

– С вами хочет выйти на связь один из Баронов.

– С чего такой интерес?

– Говорит, что срочно. Даже приготовил сообщение.

Ориас с неохотным кивком кивнул.

– Если вкратце, то оно означает примерно это: «Как жаль, что я не явлюсь на ваши похороны».

Ориас открыл было рот, как Совик заученным за годы движением выхватил из–за пояса пистолет. Я среагировала рефлекторно, не успев толком всё обдумать или хотя бы явить крылья. Оттолкнув Ориаса, я оказалась под дулом пистолета, слыша, как воздух разрезают едва слышимые щелчки курка. Три раза, и три пули, блеснув серебром, с такой силой впились в грудь, что я, не удержавшись на ногах, отступила, споткнувшись об бортик балкона и повалившись назад. Боль, словно мне сломали рёбра и сжали в тиски сердце, затуманила глаза, однако я успела увидеть, как сорвался с места Ориас, успев вытянуть руку, но схватил лишь цепочку с железной стрелой, которая так и осталась в его руке.

Я успела увидеть глаза мужчины. Никогда не думала, что в них будет столько боли, столько страха и гнева.

Ветер свистел в ушах, внизу был слышен шум воды, а где–то сверху прозвучал один выстрел и яростный крик. Крик, который эхом раздался в голове и долго не смолкал. Так способен кричать лишь тот, кто лишился собственной души.

2

Я проснулась, раскрыв глаза и сощурившись от белого света, бившего в круглое окно. Голова отяжелела, и я с трудом повернула ею, мазнув взглядом по комнате. Помещение было незнакомым: стены отделаны под белое дерево с каштановыми полосками, камин из полупрозрачного камня, в котором теплилась голограмма (очень похожая на живое явление) в виде рыжего огня. Весьма дорогой ковёр на полу, деревянный стол посередине с графином чистой воды. Я вдруг ощутила, как пересохло в горле.

Оторвав тяжёлую голову от подушки, я медленно села, чувствуя странное онемение в руках и лёгкое головокружение. Мысли роились в голове, не давая толком сосредоточиться, так что отбросив их, я всё же поднялась на ноги. Стараясь не обращать внимание на чёрные точки в глазах, я дошла до стола, дрожащими руками взяв графин и жадно пригубив его, проигнорировав стоявшие рядом стаканы. Вода оказалась на удивление вкусной, прохладной, с мятным привкусом. Она освежала, проясняя мысли и прогоняя усталость.

Поставив пустой графин на стол и облизав мокрые губы, я оглянулась. Да, это была комната, и обставлена весьма богато. Пол из рыже–красной плитки, лёгкая белоснежная кровать, которая на глазах стала креслом, выдвижной стол с планшетом и панель телевизора на стене. Лампочки не горели – свет шёл из круглого большого окна с толстым стеклом и лёгкими тёмно–бордовыми шторами.

На другом кресле лежала одежда. Подойдя к нему, я взяла в